— Ты не попросила денег у голубца? — удивился Артур. — Он же богатый! Или у этого… Даниеля. Тебе что, одолжить негде?
— Я не привыкла одалживать, — ответила Мира. — И привыкать не собираюсь.
— Тогда привыкай нищенствовать.
— Еще чего! Я богатая наследница. Сначала привыкай, потом отвыкай. Если хочешь знать, на мое наследство можно купить яхту, жить на ней и плавать у Сен-Тропез с командой моряков и прислуги.
Артур проглотил слюну.
— А если отломить кусочек от этой яхты и не ходить на большую дорогу?
— Чтобы отломить кусочек, надо дождаться, когда моя матушка отчалит на тот свет, — объяснила Мира. — И тетушку с собой заберет. Две идиотки! Одни только письма Пушкина продать с аукциона — всю жизнь можно не работать. Так нет! Они будут чахнуть над ними, как самки кощея, и корячиться за учительскую зарплату!
— Ну да? Сам Пушкин им написал? — удивился Артур.
— Почему эти письма должны лежать в сейфе, а не в музее, я не понимаю? Почему мы должны жрать сэндвичи с ветчиной, вместо того, чтобы по-человечески посидеть в ресторане?
— Им не надо бегать за голубцом. Для них это память. Ты ведь тоже не продаешь свой перстень.
— Перстень?
— Кольцо с бриллиантом, которое я нашел в Люксембурге.
— Нет, — отрезала Мира. — Эту вещь я завещаю музею кино. Что ты?! Продать… Это единственный случай, когда Хант сделал предложение женщине! Это мой шанс остаться в истории. Второй такой реликвии нет, и не будет.
— Он не был женат? — удивился Артур.
— Был. Но предложений не делал. Женщины сами делали ему предложения, а он выбирал. Нет, о продаже перстня не может быть речи. Я еще не отчаялась! Я ему еще покажу!
Вечером Мира упала на кровать без ног и послала Артура за вином. «Надо найти человека, который войдет в дехрон, чтобы просить за меня», — решила графиня и задумалась. Найдется ли на свете идиот, готовый подарить свой шанс чокнутой дамочке с дурной репутацией? Среди знакомых графини на это был способен только Артур, который однажды бездарно упустил удачу.
— Прекрати греметь мелочью! — рассердилась Мира на пса. — За углом продают дешевое молодое вино. Возьмешь мне бутылку, а себе булочку.
— А тебе булочку?
— Не хочу.
Артур обулся.
— Ваше сиятельство фигуру портит. Вчера ни черта не скушали, позавчера то же самое. Хочешь получить роль узника Бухенвальда?
— Купи себе что-нибудь и съешь по дороге, а то меня вырвет.
— А ты не залетела, подруга?
— От Святого духа? Постой, Артур, как выглядит камень, на который ты выменял «День Земли»?
Артур вернулся, запер дверь на ключ и на всякий случай задернул шторку.
— Разве я не показывал? Я ж нарисовал его. Вот!
Мира отложила книгу, с которой не расставалась с утра. На странице блокнота был изображен кристалл с симметрично выпуклыми боками. Его форма не была похожа на ювелирную огранку, но камень явно для чего-то предназначался, поскольку подвергся обработке.
— Технический кристалл? — предположила Мира. — Знать бы, для чего он. Почему эти камни стоят сумасшедшие деньги? Почему нельзя вынуть из колечка обыкновенный рубин, обработать его примерно так же, и подсунуть Привратникам?
— Нельзя. Эти камни особые. Философские.
— Почему философские?
— Доктор Русый сказал.
— Твой Русый — доктор философии?
— Нет, он спец по какашкам…
— По каким какашкам?
— По всяким. Он работал в лаборатории, куда анализы носят.
— Боже… — вздохнула графиня. — Видел бы Ханни, в каких я какашках! Ему столько дерьма за всю жизнь не снилось! Он думает, я здесь круасаны жую и запиваю растворимым кофе…
Артур захлопнул дневник.
— Может, купить вина на троих? — рассердился он. — Поставим стакан для Ханни, попросим раскладушку для него принести. Да ладно, я могу поспать и на коврике…
— Ступай, — Мира вытянулась на кровати и развернула книгу. — Иди, сказала!
— Как вашему сиятельству угодно…
— Моему сиятельству угодно напиться!
Артур вернулся, дожевывая на ходу круасан, поставил бутылку на тумбу у кровати графини.
— Пляши, — сказал он.
— С какой такой радости? — Мира отложила мемуары.
Небрежным жестом Деев достал из кармана записку.
— Вахтер забыл тебе передать.
— От кого? — у Миры заколотилось сердце. — От Ханни?
— От кого же еще? Тебя же никто в Париже не знает.
— Дай!
Артур спрятал бумажку в рукав.
— А сплясать?
Мира треснула его книгой по голове и отняла записку.