— Удивительно, — сказал Жорж, — не берет взяток местная прокуратура. Придется изучать право. В течение трех дней они должны предъявить обвинение, тогда я внесу залог.
— Три дня? — разволновался Артур. — Целых три дня?
— Я просил подержать тебя месяц, но Карась неподкупен.
— Жорж! — Артур схватил за рукав адвоката.
— Ты слышал? У меня три дня, чтобы найти Греаль! Только три дня ты не будешь путаться под ногами.
С тяжелым чувством Артур отходил ко сну. Несправедливость угнетала его больше тюремных стен. Идея побега терзала больную голову. Идеи подкопа, подпила, подкупа слесаря, имеющего инструмент… В распоряжении Артура Деева имелась только резинка от трусов, достаточная для того, чтобы отправиться в лучший мир, но узник оставил этот путь для худших времен. Измучившись, он заснул с верой в новый день, в то, что Натан Боровский поправится и даст показания в его защиту, а Жорж перестанет раздражаться по мелочам и поймет, что более преданного компаньона ему не сыскать.
Артур уже улыбался во сне, когда слупицкий «монах» появился в камере с матрасом под мышкой.
— Ой! — вскрикнул Артур и понял, что не спит, что весь этот бред творится с ним наяву. Во всяком случае, в реальности, похожей на явь…
Он вмиг слетел с лежанки и забился в угол.
Лицо «монаха» было мертвецки бледно, ноги — босы, глаза пронзали Артура насквозь, как букашку. Вокруг его фигуры тлело облако хронального света, физический смысл которого был ясен одному Натану, а то и совсем никому не ясен.
— Свободно? — спросил пришелец, указывая на соседние нары. Он расстелил матрас, уложил на него добрых две трети своего огромного тела. Босые ноги остались стоять на полу. Деев замер. На всякий случай перестал дышать. — Дыши, Человек, — приказал сокамерник. — Дыши, ибо справедливость восторжествует в тот миг, когда ты поверишь в нее. Когда ты поверишь в справедливость, тебя не удержат здесь ни замки, ни решетки. Твоя свобода, Человек, в тебе, а не в коридоре за дверью.
Помутнение рассудка приключилось с Артуром. Не помня себя, он ринулся на железные прутья и, что было сил, уперся плечом. Кости хрустели, замок не поддавался, Артур уперся другим плечом. Искры сыпались из глаз. Дверь стояла насмерть. Он стал протискиваться между прутьев решетки, но быстро понял, что выбрал неверный путь. Если он вылезет на свободу половиной туловища или застрянет, останется торчать на решетке, как барбекю, со всего мира съедутся специалисты по кретинам, чтобы изучить аномалию. Фотографии с места события засекретят, а самого Деева понесут через весь город до ближайшей кунсткамеры. Нужна ли ему половина свободы? Не лучше ли смириться с долей узника?
«Монах» лежал на нарах неподвижный и безучастный.
— Помогите!!! — закричал Артур в пустой коридор. — Кто-нибудь! Выпустите меня отсюда!!!
— Не получается? — догадался «монах».
Артур в отчаянии замотал головой. Товарищ по нарам поднялся, Артур отполз от двери.
— Совсем?
— Совсем… — признался Артур.
— Потому, что в несправедливость ты веришь больше, чем в самого себя. Ты не воруешь, а тебя хватают за руку; ты невиновен, а тебя бьют; ты говоришь правду, а тебе не верят. Ты сел в тюрьму по чужой вине, и сидишь, потому что знаешь, что ты — никто. Человечество решает вместо тебя, виновен ты или нет. Знаешь, почему оно это делает?
— Почему? — спросил Артур.
— Потому что у человечества нет выбора. У человечества, — подчеркнул «монах», — а у Человека выбор есть всегда. Человечество, которое посадило тебя за решетку, подчиняется своему закону, Человек же может выбирать, подчиняться ему или нет. Теперь понимаешь?
— Ага, понимаю…
— И как мы поступим?
— Я это… не подчиниться хочу. Можно?
— Добрый ты Человек, — вздохнул «монах», — только ума тебе не досталось. — Он приблизился к Артуру и тот сжался так сильно, что едва не сломал себе шею. — Знаешь, что бывает с Человеком, который делает неправильный выбор?
— Чего?
— Человечество отрубает ему голову.
— Тогда я лучше подчинюсь.
— Понесешь чужой крест на чужую Голгофу?
— Ну, да! — осенило Артура. — Я же допер Валерьяныча, значит, я и понесу, это самое… В соответствие с законом. В смысле, париться буду, а ты иди.
— Париться? — удивился «монах».
— Ага.
— Один?
— Ага, один.
— Ну что ж, — «монах» поднялся с лежанки. — Тогда ты парься, а я пойду.
Слупицкий гость скатал матрас, взял его подмышку и открыл дверь, словно она не была заперта на засов толщиною с палец. Он вышел в коридор и исчез на лестнице. Артур забился под лежанку и натянул на голову одеяло. Его трясло и знобило. Холодный пот катился по спине. Дверь шаталась и скрипела, по лестнице гулял сквозняк. «Это же я допер Валерьяныча, — повторял Артур, — это из-за меня он удумал травиться. Если бы длинный в него не стрельнул, так и потравился бы насмерть… Он же спас ему жизнь! — осенило Артура, и лихорадка отпустила. — Спас от смерти, до которой довел его я».