Деев не вспомнил. Он не вспомнил назначение еще двух ящиков с кнопками и проводами, задвинутых под кровать. Оскар взбежал по лестнице, ведущей в мансарду, но гость не торопился следовать за ним.
— Ну? Узнаешь? Это же твой дом. Деев зажмурился и снова открыл глаза. — Это твой дом! — повторил Оскар. — Ты его купил и сдал мне. Поднимайся сюда.
Артур зашел на второй этаж, который разительно не отличался от первого, и увидел в руках у Оскара папку с бумагой, которая, однако, не производила впечатления кошелька.
— Мой дом? — не поверил он.
— Не вспомнил?
Кроме них в комнате находился еще один человек. Он стоял у книжных полок в монашеской одежде, высокий, задумчивый и отстраненный, как посетитель библиотеки. Человек был поглощен разнообразием книг, сложенных стопками от пола до потолка. Отдельные экземпляры уже оттопыривали ему карман, но Оскар Шутов не замечал присутствия постороннего. Или не хотел замечать. И то и другое показалось Артуру до крайности странным, и он указал пальцем на высокого человека. Оскар обернулся.
— Что? — спросил Оскар, переходя на шепот. — Даже Валеха не помнишь? Валеха надо помнить! Бог мой, да ты не помнишь совсем ничего?
Артур растерянно помотал головой и еще раз указал на монаха.
— Что он делает?
— Чего-чего… Книги ворует. Он чокнутый на книгах. Живет один, ему скучно, вот и пристрастился.
Деев застыл. Поведение Оскара показалось ему таким же странным, как присутствие в доме молчаливого книжного вора. Деев не вспомнил никакого Валеха, он был уверен, что с такими личностями водиться не мог.
Вор взял еще одну книгу и пошел к лестнице, которую загородил Артур. Не то, чтобы Артур хотел задержать преступника. Просто его ноги отказались подчиниться и приросли к половой доске, мышцы отяжелели, голова закружилась. Страх охватил его, пробежался от сердца до пяток, вернулся и поднял дыбом волосы на макушке. Монах усмехнулся, развернулся перед остолбеневшим Артуром, и стал спускаться сквозь пол, нарочито точно печатая шаг по воображаемым ступенькам и издевательски цокая языком.
— Что он взял, не заметил? — спросил Оскар и пробежался взглядом по переплетам. — Шпренгера-Инститориса взял. Ой, не к добру это, Деев! Ой, не к добру! — Оскар оттащил гостя от лестницы за рукав. — Даже не смотри в его сторону.
Артур вытер испарину.
— Кто он?
— Ай, — отмахнулся Оскар. — Места здесь дикие, нормальному человеку здесь жить вредно для здоровья, садись, обсудим наши финансовые дела… — Артур свесился с перил и увидел, как странный монах вышел на улицу сквозь стену, немного промахнувшись мимо открытой двери.
— Чего это с ним? — не верил глазам Артур. — Он болен?
— Я же сказал, не смотри! Сядешь ты, наконец? — рассердился Оскар.
— Я, пожалуй, пойду…
— Нет, ты никуда не пойдешь, — хозяин силой усадил гостя за письменный стол. — Что? Мутит с непривычки? Хочешь, вино принесу из погреба? Окосеешь, все встанет на место.
— Нет, я пойду, — Деев вскочил, но Оскар преградил ему путь. — Смотри сюда, — он показал Артуру фотографию, перечеркнутую траурной полосой. На ней был запечатлен немолодой, утомленный жизнью человек с укоризненным взглядом сумасшедшего… или контролера… или банковского охранника.
— Учителя помнишь, Деев?.. — спросил Оскар. — Моего Учителя тоже не помнишь? Ну же, смотри внимательно… — Сумасшедший с траурной фотографии улыбнулся и подмигнул, после чего стал еще более угрюм и серьезен. Деев отпрянул. — Что? — удивился Оскар. — Это же Учитель! Мой Учитель — самый гениальный физик в истории человечества, Деев. Ты не можешь забыть Учителя просто так!
— А… — Деев открыл рот, глядя на портрет. — А почему?…
— Что «почему»?
— Замученный он какой-то…
— Ты ж его и замучил, Деев! Ты мучил моего Учителя, ты довел его до цугундера… Ты, только ты и никто, кроме тебя!
Портрет опять улыбнулся и подмигнул, поймав взгляд испуганного Артура.
— Все! С меня хватит! — заявил Артур постояльцу и ринулся к выходу.
— Деев, ты куда? Сидеть, Деев! Стоять! — Оскар выскочил следом за беглецом на крыльцо, с папкой в руках, но Деев мчался прочь, не оглядываясь. — Деев, а деньги? Тебе не нужны деньги? Вот урод, — произнес постоялец вослед убежавшему. — Ну, побегай, побегай…
Оскар вернулся в дом, спрятал папку, но оптимизма не потерял. Напротив, он постелил на стол свежую скатерть, собрал аппаратуру с пола, унес в сарай и принялся чистить картошку для ужина в самую большую кастрюлю. «Ну и дурак, — ругал он беглеца, — с каждым разом все дурнее. Просто прогрессирующий дебил. — Оскар задумался, глядя на очистки в мусорном ведре. — Или он меня за дурака держит? Если пришел, значит, помнит дорогу. Если помнит дорогу, может, еще чего-нибудь помнит?» Он вытер руки, достал папку, спрятанную второпях, и выложил ее на видное место. «Ничего, — утешил себя молодой человек, — нагуляется, прибежит».