— А мы? — спросил Эрнест.
— Хороший вопрос. У нас, по сравнению с Ангелами, есть шанс продержаться дольше. Насколько — не знаю. Но я хочу, чтобы ты понял и не забивал голову глупостями: человеческие проблемы Ангелов не волнуют. И дольмены будут работать, как работали, только в режимах очень высоких частот. Если влезешь в такой дольмен в активной фазе, можешь погибнуть.
— А если уйти в параллельные измерения?
— Нет, Учитель прав… кол тебе много, — вздохнул Оскар. — Еще раз для одаренных профессорских отпрысков: подвиснут все без исключения частоты обитания человека. Вся сеть. И эта, и те, где ты планируешь выиграть турниры. Вот… — Оскар очертил окружность вокруг точки распространения поля, — диапазон, в котором тварь по имени человек теоретически может жить. Именно на этот участок приходится пик волны. По всей сфере распространения: от начала времен до конца. Скоро наш мир войдет в режим хроно-константы. То есть время в нем перестанет быть величиной относительной и станет универсальной величиной. Не будет никакой войны, не верь глупостям. Здесь будет настоящий хаос. Из открытых порталов попрет все, что угодно. Каждая тварь будет искать себе место получше. Прошлое, будущее и настоящее встанет в одну линейку. И мертвецы воскреснут, и огненный дождь с неба посыплется… Библия — умная книга, просто читать ее тоже надо с умом. Я тебе скажу так: здесь будет «хинея», по сравнению с которой война — детское баловство.
— Как это?..
— Ты не вспомнишь, в каком турнире вчера проиграл, но будешь уверен, что завтра тебе предложат миллионный контракт с производителем спортивных трусов. Понял? Информация в голове будет возникать спонтанно и неизвестно куда исчезать. Люди перестанут понимать, что было, а что предстоит. Жизнь от рождения до смерти начнет хаотично носиться туда-сюда. Я так думаю.
— Правильно думаешь, — согласился Эрнест, — потому что так будет. Я знаю.
— Потому что ты, в отличие от человечества, готов к такой жизни с детства.
— Потому что я всю жизнь так живу. Я что, живу как-нибудь по-другому? Я по-другому не жил! Только так. Я реально в этих критических точках, а вы надо мной только смеетесь. Считаете меня тупым, а я… тебе честно скажу: я не знаю, как жить, если вдруг когда-нибудь выйду из этой точки.
— Зато ты знаешь лучше других, чем кончится наша история. На кой черт мечтать о дольмене, который ты никогда не получишь?
— Дольмен будет, — заявил крошка-граф. — Я знаю, что будет. Ты найдешь способ его запустить. Не знаю, как; не знаю, когда, но я уверен. Поэтому сейчас надо как можно скорее заполучить эту штуку себе. Можешь надо мной смеяться, но я знаю, что все получится. Чего на меня смотришь? Почему не смеешься? Дольмен будет, и я получу его от тебя в подарок. Ну… или в наследство, на крайний случай.
— Я не сочиняю фантастику. Я занимаюсь наукой. Ты не по адресу обратился, малыш.
— У тебя нет выбора. У меня его тоже нет. Скоро его не будет у человечества. Эзотерики уже поняли, а ты тормозишь, как первичное поле. Ты! Моя надежда в мире хаоса! Давай действовать, Оскар! Сначала надо вытащить Мирку из форта и оформить наследство Макса, а потом, не теряя времени, заниматься дольменом.
— Вдумайся, что ты мне предлагаешь? Решать задачу, которая не имеет решения.
— Тогда я иду к Зубову. Жорж обещал помочь, если припрет. Мне приперло. Иду просить, — Эрнест закинул на плечо сумку.
— Скатертью дорога, — напутствовал его Оскар.
— Я иду просить Жоржа, — повторил он в надежде, что физик одумается.
— Не споткнись.
— Да пошел ты! — рассердился граф. — Пошли вы все! Чтоб я еще раз кого-нибудь из вас попросил… Провалитесь вы ко всем чертям! А я вернусь и посмотрю на вас, когда хинея придет. Вот забегаете! Вот, спросите: Эрнест, что нам делать? А я скажу: продолжайте надо мной потешаться и обзывать дебилом. Давайте, смейтесь, пока вас не хватит понос!