— Вернемся на хутор? — предложила Мира.
— Ни в коем случае!
Молодой человек в кожаных штанах сел в траву на склоне и загрустил.
— Пойдем… — настаивала Мира, — завтра утром ты выйдешь по Солнцу прямо к церкви, Борис дождется тебя. Такой жмот и лентяй, как Борис, не сдвинется с места, пока ты ему не заплатишь. Еще и за простой потребует.
Даниель отрицательно замотал головой.
— Я должен идти в отель, — заявил он.
Мира села рядом и стала вспоминать слова, которыми Боровский легко и доступно объяснял ей коварные фокусы здешних мест. Слова, которые ей требовалось всего лишь перевести на язык, понятный Даниелю, таким образом, чтобы это не было похоже на издевательство.
— Помнишь, мы читали статью о фокусах времени? Как люди проваливаются в прошлое и видят вокруг то, чего давно нет. Помнишь? — Даниель кивнул. — Представь, что здесь та же аномалия. Представь, что ты видишь пейзаж, который был до греческих колониальных походов. Если спустишься к морю прямо сейчас, по бездорожью, то убедишься, что никаких отелей там нет. Пойдем назад, ты выспишься, а завтра…
— А завтра? — спросил Даниель. — Свершится колонизация? За ночь эллины протопчут дороги и пригонят рабов?
— Завтра будет Солнце. Наши физики заметили, что если идти на Солнце, почти наверняка не заблудишься.
— Мы заблудились? — удивился Даниель. — Или все-таки провалились во времени?
— Ни то, ни другое, — Мира вспомнила знакомые со школы физические термины и ужаснулась, как далек от совершенства ее французский. Даниель знал язык ненамного лучше. Для обоих было бы проще сидеть в Париже и обсуждать статьи. — Физики говорят, что вся планета разлинована магнитными силовыми линиями, — объяснила Мира.
— Знаю, — подтвердил Даниель.
— Линии идут параллельно на равном удалении друг от друга…
Даниель странно посмотрел на свою собеседницу в полумраке.
— Еще скажи, что животные по ним ориентируются, когда убегают из дома.
— По ним ориентируются даже люди, только бессознательно. Ты идешь прямо по ровному полю. Откуда ты знаешь, что идешь прямо? Организм тебе это как-то подсказывает. Так вот, человеческий организм чувствует магнитное направление, а в этих горах оно сбито сильным хрональным полем.
— Как это? — не понял Даниель.
— Здесь есть храм, точка искажения, которая меняет конфигурацию магнитных линий. Они каждый раз располагаются по-новому, иногда образуют узор, иногда пунктир. Мы будем ходить как слепые котята, пока не появится солнце, а когда оно появится, лучше начинать путь от дома. Ты меня понял? — Даниель усмехнулся. — Разве я сказала что-то смешное? Это выяснилось в результате физических опытов. Это не я придумала, Даниель!
— Ты серьезно решила расстаться с Хантом?
— Я уже рассталась с ним, если ты заметил.
— Я-то заметил. А он только и говорит о тебе. То презирает, то скучает, то собирается мстить. Он меня достал, Мирей. Я не знаю, что будет, если ты не вернешься.
— Когда ты сбежал в Америку, он вел себя точно также.
— Я не собирался его предавать. Я сказал, что вернусь! Все остальное он сам себе выдумал от безделья.
— Ничего. Получит деньги, начнутся съемки…
— Если бы! Он все пропьет! Он уже получил и уже пропивает. Мирей, он не начнет без тебя работать.
— Не преувеличивай мою роль. Если он сам не возьмет себя в руки, никто его не заставит.
— Ты же знаешь, как ему без тебя паршиво. Мне-то ты можешь сказать, когда вернешься?
— Не могу. Я и себе этого не могу сказать.
— Он тебя обидел? Что произошло в это проклятом Люксембурге? — Мира отвернулась, чтобы не сверкать слезами в темноте. — Каждый раз, когда мы оказываемся там, происходит дерьмо. Что в этот раз? Ты не могла позвонить мне? Вы что, подрались? Почему ты попала в больницу?
— Потому что упала в обморок посреди улицы, — ответила Мира. — Если бы я сделала это в гостинице, никто бы не хватился. Я бы до сих пор валялась на полу.
— А он? Откуда у него фингал на полморды?
— Не знаю. Когда мы расстались, его морда была в порядке.
— Мирей, зачем ты скрываешь от меня правду?
— Ты ведь все равно меня не слышишь. Правду я говорю или неправду, ты не слышишь меня никогда. Я тебе сто раз повторяла, что Ханни не нужен никто, кроме него самого. Он переживает не из-за меня, а из-за того, что ему стало вдруг некомфортно. Или эта деточка однажды повзрослеет и пересмотрит свое отношение к людям, или так и будет сучить ножками и сосать коньяк, чтобы не плакать.