Натан Валерьянович осторожно вышел из комнаты Оскара и направился в лабораторию, не обратив внимания ни на крошку, ни на брошюру в его руках. Достаточно было того, что граф притих и не колотит мячом об стенку. Следом из комнаты Оскара вышел Женя и последовал за Натаном, потому что теперь, когда пациент уснул, только в лаборатории можно было говорить в полный голос.
— Юля побудет с ним, не беспокойтесь…
— Но что же это такое? — нервничал профессор. — Как же это понимать, Женя? Парню едва за тридцать.
— Натан Валерьянович, ему всегда от дехрона дурнело.
— Где ты видел дехрон? Почему я не знаю, что у меня за воротами аномальная зона?
— Оскар видел густой туман, потом ему стало плохо.
— Где туман? Откуда взялся туман?
— Не говорите ему ни слова, я умоляю. Пусть думает, что туман был, а то вообще с ума сойдет. Нет, это мы с вами с ума сойдем.
— Женя, что делать? Какому специалисту его показать? Он стоял на учете у кардиолога? Может быть, у него не в порядке сердце? Что-то же у него не в порядке!
— Я не знаю специалиста, который разберется в его проблеме. Такой специализации пока в медицине нет. И пациентов до Оскара тоже не было. Может скоро появится. Сейчас жизнь меняется очень быстро.
Профессор сел за стол и схватился руками за голову.
— Если нет специалистов по дехрональной патологии организма, значит, кому-то придется стать первым, — сказал он. — Почему не тебе?
— Мне? — удивился Женя.
— А кому? Пациент есть. Кафедру ты пока что не выбрал.
— Мне кажется, Оскар «перегрелся» в работе. Всю жизнь ваш ученик занимался тем, что «разгонял» мозг. Решал задачи, которые не имели решения, конструировал приборы, которые ближе к фантастике, чем к науке. А теперь… поселился в своем придуманном мире. Всему есть предел.
— Нет, — мотал головой профессор, — я не понимаю, что с ним происходит. Я давно перестал его понимать.
— Когда нет возможности загрузить мозги решением сложных задач, он катастрофически не добирает информацию и черпает недостающее из своих архивов. Вселенная, которая должна находиться внутри человека, начинает выворачиваться наружу. Появляются видения, слышатся голоса, пациент беседует с воображаемыми персонажами, которые для него также ясны, как мы с вами.
Натан Валерьянович полез за таблеткой в карман. Доктор принес воды и подождал, пока пациент проглотит лекарство.
— Нет, Женя… Ты мне голову не морочь. Лучше скажи, что делать.
— Натан Валерьянович, вот что я вам скажу: идея о специализации, которую вы мне подкинули, — то, что нужно. Именно этим я и займусь.
— Давай начнем вместе решать задачу. Прямо сейчас.
— Давайте.
— Что мы имеем в условии? Крайнюю степень истощения, потому что задачи, которые Оскар решал…
— Практически решены! Наверно, он не хотел беспокоить вас, но мне сказал совершенно точно: как только ему удастся записать на шестнадцать кристаллов программу для верхнего кольца Греаля, прибор будет готов целиком. Это будет полная и абсолютная версия аппарата. Версия, которой на Земле до него еще не было. Все известные аппараты, по сравнению с ним, суррогатные копии.
— Оскар сказал, что создал программу для верхнего пояса чаши? — удивился Натан. — Женя, он морочит голову всем, в том числе и тебе. Программа верхнего пояса не прописана даже в Книге Эккура. Пустая таблица на месте расчетов. Мы даже не можем однозначно определить функции верхнего пояса. Нет, это исключено.
— Но несколько чистых камней он испортил, пытаясь превратить их в сакральные.
— Удивительные вещи я узнаю. Почему он перестал делиться со мной информацией?
— Потому что он считает, что это может быть опасно для вас. Оскар сказал буквально: «Работа входит в опасную фазу. Если все получится, у вас будет ключ». Натан Валерьянович, это правда, что полная версия Греаля — это и есть универсальный ключ дольмена, о котором…
— Что значит «у вас»? — не понял Натан. — Что еще за водораздел между ним и всем остальным человечеством, Женя? — доктор Русый пожал плечами. — Он кем себя возомнил? Он куда собирается от нас деться?
— Оскар объяснил, почему Эккур решил забрать Книгу. Точно не знаю, так оно или нет…
— Не темни, Женя! Вы достаточно напустили тумана в мою жизнь! Рассказывай все, как он говорил!
— Вроде бы Эккур боится, что Оскар совершит ошибку. В смысле, роковую ошибку, когда придется выбирать между ним и всем остальным человечеством.