— Сказал, что рад был познакомиться, — ответила Мира, — что жаль с тобой расставаться.
— Он мне тоже понравился, — признался Даниель, застегивая рубашку. — Я бы с удовольствием остался с ним наедине… С ним и с видеокамерой.
— Тише…
Боровский вышел из дома, разминувшись в дверях с Борисом. Профессор был сердит и не поздоровался с гостем. Борис был сердит еще больше и шел сюда не для того, чтобы упражняться в любезностях.
— Где французы? — спросил Борис двух странников, уплетающих вчерашние макароны. Странники указали вилками в потолок. — Они думают возвращаться?
Голова сердитого Бориса вынырнула на втором этаже.
— Даниель, я тебя умоляю, — воскликнула Мира, — одевайся и проваливай. Натан меня выгонит!
Даниель, не торопясь, натянул штаны.
— Отчего так возбудился твой страстный Натан? Оттого, что мы спали в одной кровати? Так больше негде.
— Он знает, что мы «подружки». Застегивайся и проваливай!
— Я не причесался.
Даниель наблюдал в зеркале, как Мира выходит из себя. Чем больше раздражалась Мира, тем старательнее Даниель расчесывал локоны.
— Зачем ты дал ему адрес? — обрушилась Мира на сердитую голову Бориса. — Я же просила…
— Они привели полицию, — ответила голова. — Мы так не договаривались… Они сказали, что ты в розыске. Мне угрожали.
— Тебя брали на понт!
— Откуда я знаю? На вас не написано, что вы честные люди.
— Уведи этого «француза» обратно, Борис! Уведи его с глаз долой! — Мира вытолкала товарища из дома мимо завтракающих странников прямо за дверь. — Учти, — предупредила она, — ты меня не видел! Не нашел, блуждал по горам, устал, решил вернуться…
— Я не умею ему врать, — признался Даниель.
— Учись.
— Не хочу.
— Придется.
— Будет только хуже…
Молодой человек обернулся с надеждой, но Мира только поцеловала его на прощанье.
— Береги Ханни, — приказала она. — Не оставляй старого дурака одного надолго.
Две фигуры скрылись за холмом. Время остановилось. Неуверенная в своем будущем, юная дева превратилась в бальзаковскую даму, неуверенную в своем прошлом. Мира представила, как прошлое будет жить без нее, изредка забредая в гости, засиживаясь допоздна, залеживаясь до обеда. И каждый раз, провожая его, время будет замирать у порога. Будет замирать все вокруг, только стрелка барометра никогда не перестанет дрожать и биться под стекляшкой, предупреждая о ненастной погоде. О том, что будет гроза. О том, что на Слупицу идет туча. Мира не боялась гроз. Минуту назад она совсем ничего не боялась.
— Обиделась? — спросил Артур.
— С чего это вдруг? — удивилась Мира.
— На Валерьяныча. Разве он не ругал тебя?
— Я, милый друг, обижаться не умею, — призналась графиня. — Я умею прощать или бить в челюсть. Третьего не дано.
Стрелку барометра профессор придавил к циферблату веткой, чтобы не раздражала слух и не мешала работать. Он взял палку, чтобы отогнать ворону от приборов, зарытых у стены дольмена. Птица растопырила крылья, и пошла на профессора.
— Кыш! — топнул ногой Боровский. Птица зашипела, отпрыгнула, снова пошла в атаку. — Кыш, сказал… — профессор записал показания датчиков, сверил часы и собрался идти, но ворона клюнула его ботинок. — Нечистая сила! — выругался Натан и заметил Привратника, сидящего на камне.
— Пожалуй, Солнца сегодня не будет, — сказал Привратник. — Пожалуй, будет гроза. Не вини меня, Человек! И не проси предотвратить неизбежное.
Натан Валерьянович подошел поздороваться, но Привратник повернулся к нему спиной.
— Я не умею влиять на погоду, — предупредил он. — И не должен влиять. Ни на что и ни на кого. Иди своей дорогой, Человек! Не спрашивай о том, чего я не знаю.
Профессор обошел высокую фигуру, не желая разговаривать со спиной.
— Что случилось, господин Валех? — спросил он. — Наши гости скоро разойдутся, вы сможете пользоваться библиотекой. Почему вы сидите здесь, а ворота открыты?
— Потому что я никудышный Привратник!
— Кто обидел вас?
— Я должен был стать Хранителем, но понял, что взялся за гиблое дело, — ответил Валех. — Легко хранить Человека, который соответствует человеческому облику. С любым существом, нашедшим себя в иерархии, приятно иметь дело. Твой Автор с рождения не желал ничему соответствовать.
— Мой автор? — удивился Натан. — Разве он человек?
— Это существо не захотело стать Человеком, и я вынужден был сменить тактику. Ради него я стал вахтером, презираемым по обе стороны этой презренной вахты.