— Он действительно мог не знать о ребенке.
— И ты туда же? Они знают обо мне даже то, чего я сама не знаю. Крокодил, не будь наивен. Они знают все о целях моего визита. И зачем здесь Элис, им тоже известно. Смотри-ка, — удивилась графиня, — пульт от телевизора вижу, а самого аппарата нет. Где его прячут? — она нажала кнопку на пульте, и экран развернулся на светлой стене.
— Что желаете посмотреть? — спросил графиню угодливый юноша безупречной наружности, — список каналов и передач был дополнен полной мировой фильмотекой. Ее сиятельству предлагалось выбрать даже тембр голоса комментатора, который будет минимально ее раздражать.
— Когда мы вернемся на лодку? — спросила Лиза.
— Хочешь посмотреть кино, которое наснимал твой папаша?
— Нинка ждет. Давай скорее уедем.
— Подождет, — решила графиня.
Собек не слез с подоконника. Он решил дождаться второго тура переговоров в той же позе, с выражением лица человека, готового уснуть, как только ему позволят закрыть глаза. Графиня не успела найти в номере бар и откупорить бутылку, как уполномоченный в образе Савы Некрасова снова возник на пороге.
— Правительство Нового Мира в моем лице выражает соболезнование семье Боровских в связи с потерей ребенка и приносит извинения за то, что не может помочь. Мальчик не был приглашен, не был похищен, не удерживается насильственно…
— А поискать, — намекнула графиня. — За время, пока вы ходили за угол позвонить начальству, организация могла бы найти ребенка на краю света. И похитить… для того, чтобы выменять на Яшкины бумажки. Не догадались?
Уполномоченный не дрогнул. «Костюмчик» Некрасова на нем порядком обвис, не везде соответствовал габариту, плохо реагировал на движения и несуразно смотрелся, но покупатель «бумажек» держался уверенно, как небоскреб посреди океана.
— Найти? — спросил он.
— Почему бы нет? Будем считать, что в обмен на рукописи Бессонова, вы оказали мне большую услугу. Вам не накладно и мне приятно. Повторяю еще раз: бумаги не продаются. Они меняются на человека. Откуда вы его достанете, меня не волнует. Освободите из ваших подземных укрытий или поймаете в Подмосковных лесах… Ребенок мой, рукопись ваша, проблема исчерпана.
— Нам известно, что ваш друг, мистер Шутов, тоже имеет поисковое оборудование, способное идентифицировать человека в любой точке планеты. А вы, в отличие от нас, имеете с ним контакт…
— Когда вы угомонитесь насчет мистера Шутова?
— Пользуясь возможностью, я хочу еще раз заверить, что мистер Шутов ни в чем не будет нуждаться, если закончит для нас работу…
— Как вы мне надоели с вашим мистером Шутовым! Что же вы будете делать с ключом дольмена, если объект не принадлежит ни вам, ни вашей прекрасной организации?
— Мистеру Шутову он также не принадлежит. Мы могли бы объединить усилия и помочь друг другу. У нас действительно большие возможности, но и большие ограничения, как вы заметили.
— В чем проблема? Почему вы не хотите помочь мне найти ребенка, если сами его не крали?
— Проблема в законности данных действий. Мне известно, что ни вы, ни семья Боровских не имеет на ребенка родительских прав. Это лишает нас юридических оснований для поиска. Мы можем содействовать в поиске несовершеннолетних лиц только законным опекунам или ближайшим родственникам.
— Прекрасно, — согласилась графиня. — Познакомьтесь с матерью Лео. Лиза, детка, поди, расскажи, как ты скучаешь по малютке.
— Но… — растерялось уполномоченное лицо, — мисс Элизабет Хант не является матерью…
— Ага… значит поработали над этим вопросом. Уже хорошо. А теперь докажите мне, что Лиза не мать, потому что у меня другая информация. Где ребенок? Где экспертиза? Я требую, чтобы она была сделана в моем присутствии. Если вы окажетесь правы — рукопись ваша.
Уполномоченный покупатель ничего не ответил, только побледнел, качнулся и рухнул в обморок.
Графиня растерялась. Крокодил спустился с подоконника, чтобы рассмотреть картину.
— Не надо загонять человека в тупик, — сказал он.
— Какой тупик? Савкин миниатюрный череп во всем виноват. Давил на могучий мозг. Чуть насмерть не задавил. Он дышит… Надо кого-то позвать, Собек. Или не надо? Нет, я все понимаю, но чтобы из-за стола переговоров сматывались таким подлым образом… Сматываться, когда я почти приперла его к стене. Не переживай. Сейчас посоветуется с начальством и оживет.
Человек не ожил. Он перестал дышать. Его лицо окаменело, нос заострился, бледные губы сжались и почернели. Мира готова была поверить, что несчастный умер, когда двое охранников, которых никто не звал, вошли в номер, не извинившись перед хозяйкой, подобрали тело с ковра и уехали в лифте.