Готов получить обвинение в подражательстве сказке о всемирно известном мальчике, обучавшимся волшебству в колледже, но, во первых, мой герой очень древний и слабее в способностях на чудеса. Оно и понятно: волшебство, как и любая наука, не стоит на месте, но постоянно совершенствуется и движется вперёд.
Иногда думаю о школе, где, как в нашем педагогическом институте, готовили волшебников широкого профиля:
- Куда столько, на какую нужду? Ну пяток сильных колдунов (не злых), ну десяток куда ни шло, а то, ведь, не меньше сотни! На экспорт? Где всем работу по специальности находили? Конкуренция появится, а где конкуренция - там и вражда. Волшебник, если от него ни зла, ни добра, в итоге теряет квалификацию как и медицинский работник, да и чем-то и питаться нужно. И ещё: только по моим соображениям, в повествовании о мальчике, что учился в "школе волшебства" есть одно сомнение: волшебству обучить невозможно. Моё заявление держится на песне певицы отечественной эстрады:
"...даром преподаватели
время со мною тратили,
даром со мною мучился
самый искусный маг!"
В самом деле, в этом куплете наблюдаются два чудака: один неспособен обучиться волшебству, но всё же продолжает "учиться", а другой этого не понимает и продолжает "вбивать в голову" ненужную мальчику науку.
Мой герой существует в единственном экземпляре потому, что очень трудно наделить разными качествами большое количество волшебников и магов, и если у полсотни магов-кудесников одинаковые способности, то такие таланты - одна скукота!
Пора вводить в нашу сказку персону с ужасными качествами. Их всегда и везде называются "колдунами". Сказка без колдуна - не сказка, поэтому и нам нужен будет таковой. Грамотный, талантливый и злой колдун. "Волшебник" всегда бывает "добрый", но а "колдун" - всегда только "злой". У меня нет данных о количестве перерождений добрых волшебников в злых колдунов, но думаю, что такие перерождения случаются с очень много знающими, многое могущими и тонко чувствующими окружающий мир, людьми. Грамотные и умные люди почему-то к старости всегда становятся "злыми колдунами" Насколько был злым новый персонаж нашей сказки - решать нам. Продолжим?
Глава 16. Чужак.
"...ни тогда, и уж конечно не сегодня, никто бы не взялся сказать, откуда в стойбище появился чужой старик. Некому было тогда спросить:
- А чего вы тут ходите, уважаемый? Что высматриваете? В чью пользу шпионите?
Сказать на незнакомца что он был "стариком" - не могу. Кто такие "старики"? Что это за определение: "старик"? Каким он должен быть внешностью? Поведением? Или старость определяется скоростью передвижения? Если с палкой - "старик"? А если без опоры перемещается? Что это за определение "бодрый старик"? Разве старик может быть "бодрым"? И "бодрый" - стариком?
Так же неопределённо звучит и "злой колдун" Кто-то первый и всего только один раз заявил, что единственное зло сказочных колдунов заключалось в изводе из жизни главных героев. Иных целей, как только "борьба не на живот, а на смерть" с главным героем, у колдунов не бывает. Все свои способности, знания и умения колдуны направляют только во зло другим. Так? Заблуждение: мы и без участия колдунов прекрасно обходимся. Очень часто сказочные способы вредительства колдунов-профессионалов выглядят пустяковыми, "бледными" в сравнении с действиями не колдунов, а всего только "любителей"
Мы не станем на чужака, что появился однажды в стойбище, надевать устрашающие одежды, в кои обычно бывают облачены "повелители тёмных сил" и всякие другие спецы "черной" магии. В кинематографе - да, там колдуны и волшебники облачены в особую, колдовскую "спецовку", в кино нужна колдунам "спецодежда", но у нас устное повествование, поэтому нам "спецэффекты" ничего не добавят. Маленькие подробности:
"за всё время хождения пришельца по стойбищу на него не гавкнула ни одна собака. Странно! Обычно собаки чувствуют злых людей каким-то особым, своим, "собачьим нюхом", но тогда их никто не слышал. Остаётся думать: или чужак был злым, но обладал способностью удерживать собак от нападения на свою персону, или... Другое позволяет думать о том, что пришелец всё же не "дотягивал" до категории "злых колдунов"
Никто из обитателей стойбища не видел чужака потому, что все были заняты делом: кто-то охотился в лесу, кто-то пас скот на лугу. Стойбище пустовало до вечера..."
Сказка не была бы ею, если бы главный герой, не увидел старика. Они встретились на тропинке, что вела от реки к стойбищу. Тим нёс две приличных размеров рыбины, нанизанные на ивовый прут и первым заметил чужого человека. Но не остановился и продолжал двигаться навстречу.
"... они остановились одновременно, как по команде "стоять!" метрах в пяти друг от друга и в один миг посмотрели в глаза друг другу. Сегодня такое совпадение в действиях называется "синхронностью", ну а тогда и о ней ничего не знали. Но пользовались ею. Старый и молодой. По всем сказочным законам мальчик должен был "опустить глаза" и уступить дорогу пожилому человеку, но Тим этого не сделал. А старик рассматривал мальчика... "
как тебе думается, Мери, нужно писать какими глазами рассматривал чужой старик Тима? "Злыми", "добрыми", "внимательными"... Эпитетов у наших глаз много, и все они разные, поэтому ни один из них упоминать не буду.
Трудность вот в чём: почему мальчишка не сошёл с тропы и не уступил дорогу пожилому человеку? Разволновался и забыл такое сделать? Или что-то другое было при той встрече? Поскольку сказка коллективная, то можешь добавить свои соображения,
Глава 17, кою назвал так:
"Посещение лаборатории"
Продолжение такое:
"... Тим не испугался, и не удивился, когда в сознании прозвучал голос приятного тембра:
- Отнеси рыбу матери и возвращайся к реке. Буду тебя ждать. Обо мне - ни кому и не слова!" - о! первое упоминание о факте телепатической связи! Если в наше время каждый, кто обладает способностью общаться без слов, вызывает удивление, граничащее со страхом, то во времена моих далёких предков таким даром обладал, чуть ли ни каждый второй житель нашей сказки. До настоящего времени среди жителей горных районов Шотландии отмечается самый высокий процент людей с телепатическими способностями.
"Тим отдал рыбу матери, и, не задерживаясь, отправился к реке. Ни тогда, ни позже он не мог себе сказать, почему он выполнил вежливую просьбу-приказ незнакомца. Тим был смелым мальчиком, поэтому вопросом "что нужно чужому старику" не задавался: "просит - приду, узнаю, что он хочет"
Старик стоял у воды и смотрел на противоположный высокий берег: там начинался лес. Любимый лес, волшебный лес, кормилец-лес, такой лес, без которого не бывает ни одной сказки. Тим удивился тому, что чужак стоял точно у того, единственного места на реке, где её можно было перейти вброд:
- Идём - и странный пришелец первым вступил в воду. Тим посмотрел на его ноги: они были босыми, красивыми и крепкими. Обувь, изготовленную из неизвестного материала, старик держал под мышкой левой руки..."