КАК ЦАРЬ ВОРОМ БЫЛ
ыехал мужик в поле пахать. Пашет — сеет, пашет — сеет… Глянет на небо, как задачливая[39] подойдет планета, так и бросает зерно в землю. Сеет себе не спеша.
Едет царь Пётр мимо, видит, что мужик поглядывает все на небо: поглядит-поглядит — зерно бросит, опять сколько-то времени пройдет — опять горсть бросит.
Царь диву дался:
— Что бы это было такое, с чего это мужик на небо глядит, когда сеет?
Послал кучера мужика кликнуть.
— Тебя царь кличет.
— Некогда мне, вишь, пашу-сею.
— Ступай, спрашивать тебя хочет.
Подходит мужик к царю, шапку снял, кланяется:
— Чего звать изволили?
— Что ты делаешь?
— Ай не видишь? Хлеб сею.
— А зачем же ты на небо глядишь всё время?
— Планиду[40] гляжу, как подойдет задачливая, так и бросаю зерно, незадачливая — обожду малость, потом опять сею.
— А почем же ты знаешь?
— Я-то? Я всё знаю, и твою жизнь знаю.
— Что ж ты знаешь?
— Всё знаю. Жизнь твою знаю и смерть вижу, потому я гляжу планиду.
— Ну, скажи, что ты знаешь?
— А то знаю, что ты хоть и царь, а воровать пойдёшь.
— Как так?
— Да так, на Велик день[41] через год воровать пойдёшь, а не пойдёшь воровать — смерть тебе на роду написана в этот день.
Простился царь с мужиком и поехал домой.
Сколько времени прошло — Велик день подходит. Вспомнил царь про мужика того и думает: «Может, и правду старик сказал, надо идти воровать. Царское ли это дело — воровать?!»
Он и воровать-то не знает, как.
Послал Пётр в Велику субботу[42] на толкучку старья какого-нибудь купить. Принесли ему. На кухне спрятал, стал дожидаться вечера.
К заутрене собираться время.
Собрался к заутрене, проводил жену в церковь, а сам домой… Зашёл с кухни, чтоб не видал никто, снял с себя одежду царскую, босовиком[43] оделся. Вышел по чёрному ходу на улицу и не знает, куда ж ему идти воровать, и воровать-то не знает, как.
Постояли постоял и пошёл по улице прямо куда глаза глядят.
Люди все к заутрене идут с куличами, с пасхами, а ему воровать надо.
Видит он: полиция в обход идёт. Он и не знает, куда деваться.
Притулился у ворот каких-то и стоит ждёт, трясётся, когда пройдут полицейские.
Глянул — ещё какой-то в угол прижался, босовик тоже.
— Не один я, значит, такой-то!..
Разглядел и его босовик и спрашивает:
— Ты что?
— Воровать иду!
— А куда идёшь?
— Да мне всё равно куда…
— Пойдём вместе, товарищем будешь. Я тоже по этому делу собрался. Велик день подошёл, а разговеться нечем, надо воровать идти.
— А куда ж мы пойдём?
— Пойдём царскую банку[44] ограбим.
Пошёл царь казну свою грабить. Пришли к банке…
Пётр и говорит:
— Как же мы залезем туда?
— А я по трубе залезу, окно выдавлю, верёвку кину тебе, а ты стой-дожидайся тут, карауль, кабы не шёл кто.
Залез босовик по трубе к окошку, стекло выдавил, верёвку кинул.
Царь залез и спрашивает:
— Что ж мы теперь делать будем?
— Кассу ломать надо.
Босовик фомку[45] из-за голенища вытащил… Пётр и думает:
— Сундуки только попортит, убыток мне.
А при нём ключи были…
— Стой, не ломай, у меня ключи есть.
— Откуда они у тебя?
Царю и сказать нечего.
— Бывалый ты, значит!
А у Петра от казны завсегда ключи… Босовик огарочек зажигать собирается, а царю страшно стало. А ну как увидит кто!..
— Стой, не зажигай огня, я и так знаю, где золото тут лежит.
Подошёл к сундуку одному, отпер его:
— Ну, бери сколько нужно.
А сам не берёт.
Босовик полные карманы набрал, в мешок насыпал.
— А ты чего ж не берёшь?
— Мне не надо.
— А воровать пришёл?!
Нечего делать, набрал и царь в карман золота. Золота набрали, уходить стали — царь опять сундук на ключ. Слез, и босяк ему:
— Ну, давай делить теперь.
Пётр в ответ:
— Мне больше не нужно, и этого хватит. А зовут тебя как?
— Семёном звать, сапожники мы.
Идут они мимо сената. Огонь горит. Царь и думает: «С чего бы это огню гореть, собрания не должно быть, а огонь в окнах?!»
Босовика кликнул:
— Давай залезем, послушаем, чего они там говорят.
— А как же залезть-то?
— Тут дерево есть, залезем на него — и видать будет. Надел босовик кошки[46], взобрался по дереву, прямо к окошку самому, бросил царю кошки — и царь за ним.
41
Велик день. Пасха — главный праздник православной церкви, посвященный воскресению распятого на кресте Иисуса Христа; исчисляется по лунно-солнечному календарю, приходится на воскресенье.