Рональд встал, отодвинул со стены портрет дамы и достал из тайника за ним бокал на тонкой ножке. В нем плескалось что-то зеленое и отвратительное на вид.
– Узнаешь? – обратился он к брату.
– Ты псих ненормальный хранить такие вещи? – кот узнал.
– Если хочешь моего доверия – выпей сам то, что ты приготовил для меня.
– Доказывать что-то кому-то – последнее дело, брат. К тому же если я его выпью, то умру, а если выпьешь ты, то ничего плохого не произойдет.
Доверия у Рональда нисколько не прибавилось.
– Король дал мне яд и велел подмешать тебе в вино. Он рассчитывал, что я прикончу тебя, а твое защитное поле – меня. Альвадо потребовал с меня клятву, как он любит это делать. Это было и дураку понятно, но ты у нас не дурак. Ты – еще хуже. Мне ничего не оставалось, как выполнить приказ, но я нашел лазейку для спасения нас обоих. Я отправился к одному очень хорошему магу. Этот маг, в отличие от других, иногда брался за заказы не совсем законные. Это позволяло ему быть еще богаче остальных.
Я объяснил ситуацию, не называя имен, и очень хорошо ему заплатил, чтобы он поколдовал немного и сделал порошок безвредным для одного-единственного человека. К сожалению, для этого заклинания нужно было знать точное имя человека, для которого обезвреживается порошок. Я назвал имя. Маг утроил плату, а я, между прочим, имел планы на эти деньги. Теперь, думаю, маг живет в собственном небольшом замке и имеет побольше слуг, чем ты. Я подсыпал порошок, но защитный купол распознал его как яд, окрасил вино в зеленый, а меня превратил вот в это. Мне остается только радоваться, что ты у нас добренький и не попросил магов настроить купол так, чтобы он убивал за покушение на тебя.
– А почему же тогда ты бегал от меня целый месяц? – так же, как и раньше, не веря ни одному его слову, спросил Рональд.
– Не хотел, чтобы ты выпустил мне кишки, не дав сказать и слова. Ты же меня искал не для того, чтобы по головке погладить? Да и король мог заподозрить что-нибудь. Он и заподозрил. Альвадо велел спустить своих собак, и было это не потехи ради. Я спасся только потому, что королевские борзые побрезговали лезть за мной в грязь. Избавиться от меня для короля довольно важно: я много знаю, не связан больше клятвами, провалил его план, а главное, могу, как и ты, претендовать на престол в случае кончины нашего любвеобильного, но бездетного короля.
Герцог хотел поверить, но не мог. Он смотрел в сторону, ему было плохо.
– К черту, – сказал он. – Я обещал, что проверю.
Он резко взял бокал и выпил до дна залпом.
– Мне все равно долго не жить, и я устал, – это было последнее, что он успел сказать.
Бокал выпал из его рук и покатился по полу, не разбившись. Герцог откинулся на своем стуле, закрыл глаза и застыл без движения.
– Не может быть, – в ужасе прошептала я, поворачиваясь к коту. – Ты его отравил!
Но кота за столом уже не было…
Про магию и родственные связи
Вместо Альберта на стуле на больших подушках сидел высокий рыжий мужчина, абсолютно голый. Он поднял руку и покрутил перед глазами, внимательно рассматривая пальцы, провел ладонью по лицу.
– Наконец-то, – с довольной и очень знакомой улыбкой сказал он.
Герцог Рональд спал, а только что вернувшийся в свой истинный облик маркиз Альберт, совершенно не стесняясь наготы, встал и пошел к себе в комнату, сказав через плечо:
– Спасибо, Лисичка. Я думал – это уже невозможно.
За ним еще не успела закрыться дверь, как на меня вместо радости накатило подлое чувство утраты. Я поняла, что мне будет ужасно не хватать мурлычущего под боком кота. Я привыкла, что он всегда рядом, и даже не задумывалась, что если он станет человеком – все переменится. Опустив голову, я поплелась на кухню искать утешения у Мэлли.
Няню Мэлли новости привели в восторг, я никогда не видела ее такой счастливой. Она легко порхала по кухне, помолодев разом на двадцать лет и светясь искренней детской радостью. Спасение Альберта сняло с няни груз, который непрерывно давил на ее последние месяцы и стал привычным и незаметным. Теперь мы со смехом вспомнили, сколько посуды няня перебила, приветствуя Альберта после его возвращения. Няня кружилась по кухне, а из-под ее рук выходили самые легкие на свете булочки, лучше пирожных короля.
Он явился на кухню, такой же безупречный, как его брат. Няня, вытерев слезы фартуком, бросилась душить воспитанника в объятьях. Альберт обнимал ее нежно, как родную мать, и был рад не меньше самой Мэлли. Я с легкой завистью наблюдала за ними, одновременно рассматривая рыжего маркиза. Такой же высокий, с такой же прямой спиной, он действительно притягивал к себе больше, чем Рональд. В его волосах не было седины, а на лице морщин или усталости, но больше всего его украшала улыбка. Легко можно было поверить, что его все любили. Простое обаяние работало лучше всякой магии.