— Шершех! — негромко, но отчётливо шепнули книги, будто призывая этим словом своего хозяина, который заставил их потерять покой, и из простых книг превратиться в стены крепко держащего капкана.
Прямо напротив меня открылся чёрный лаз, и из него ко мне вышло огромное лохматое существо, достававшее до потолка дворца бурой взъерошенной холкой. Его руки чертили по паркету медвежьими когтями, а человеческое лицо с широким плоским носом и большими синими глазами, неправдоподобно смотрелось на полузверином мощном теле. Существо заставляло дрожать каждую клеточку тела от животного древнего страха. Оно протянуло лапу и сдавило моё плечо так, что захрустели кости.
— Мышка! — сказало чудовище бесцветным голосом, с любопытством разглядывая меня, и будто пытаясь понять, насколько съедобное существо стоит перед ним. — Теперь ты принадлежишь мне!
Чудовище потянуло мою руку вверх, плечо обожгло, будто на него опрокинули кипяток. Надо было колдовать, но от боли и страха все заклинания разом забылись. В голове крутилось только одно, бесполезное, выученное последним. Оно мешало вспомнить настоящее боевое заклинание, и от отчаяния я произнесла его. Чудовище зло посмотрело на меня прежде, чем исчезнуть. К моему счастью, это заклинание помогало не только от мух.
Я вздрогнула и открыла глаза. Книги снова ровными рядами невинно ютились вдоль стен, а замок звенел тишиной. Это заставляло думать, что встреча с чудовищем случилась только в моей голове. Но плечо, которое держала его когтистая лапа, не перестало болеть. Из-под сползшего одеяла были видны четыре глубокие борозды, сочившиеся кровью. Я снова дёрнула ожерелье, мечтая освободиться от него, но это, как и прежде, оказалось бесполезно.
Кое как поднявшись, спотыкаясь и опираясь о стену, я поспешила обратно в тронный зал, холодея от осознания, что существо, порождённое тайной силой ожерелья, всё равно остаётся со мной, и от него, действительно, не убежать. Я ввалилась в тронный зал, мало беспокоясь о том, что у Рональда с Альбертом в разгаре секретный разговор. Братья были очень заняты. Держа мечи на изготовь, они тяжело пыхтели и сочились потом.
Можно было подумать, что это их очередная тренировка, если бы не гнев и негодование, с которым они смотрели друг на друга. Стало очевидно, что я ошиблась, подумав, что они легко разберутся со своей проблемой. Конфликт зародился давно. Записка и клятва, потребованные с меня, хоть и взбесили Рональда, но причина драки была не только в ней. Записка оказалась последней каплей, случайной искрой, подорвавшей бочку накопленного недовольства. Главной же причиной была ревность, надёжно скрываемая до этого момента Рональдом. Она многие месяцы ловила каждый мой взгляд в сторону Альберта, каждое прикосновение, улыбку, смех, а главное — лёгкость и доверие, с которыми мы общались.
Нашу крепкую дружбу с Альбертом легко было спутать с любовью, потому что оба эти чувства всегда растут из одного корня. Дружба, как и любовь, питается добром, преданностью, желанием помочь, разделить радость, поддержать в печали, просто сделать другого человека счастливым, потому что, когда плохо ему — плохо и тебе. Рональд спутал эти чувства, а моя заминка с разговором о свадьбе укрепила его в мысли, что я её не хочу из-за Альберта.
Альберт всегда был лучшим фехтовальщиком. Возможно, он был единственным, кто мог победить Рональда в честном поединке, и сейчас успешно этим занимался, несмотря на ожесточённое сопротивление и яростные атаки Рональда. Альберт выглядел менее утомлённым, на нем не было ни царапины, а у Рональда рубашка на боку была раскроена и пропитана кровью.
Братья так были увлечены происходящим, что не обратили внимание на моё появление, хоть оно и было громким и неожиданным. Как раз в этот момент Рональд сделал резкий выпад, и Альберт, не ожидавший от него такой прыти, пропустил удар. Рональд ранил брата в бедро. На пол закапала кровь. Альберт зарычал сквозь сжатые зубы и атаковал с таким напором, что Рональду пришлось отступать к стене. Он едва успевал отбиваться, а сила, с которой лупил по его мечу Альберт, грозила расколоть оружие.