Рональд продолжил:
— Понимаешь, именно маги! Ни рабочие, ни солдаты, ни я сам, а маги. Слишком странно, чтобы оказаться просто совпадением. Поедешь со мной, последуешь за ними. В городе много всего болтают, но я видел своими глазами, как второй маг провалился в яму, едва успев сказать, что пожар был вызван сильным магическим всплеском, природа которого ему неизвестна. У этого мага осталось трое детей и вдова, рыдавшая в голос после вести о его смерти. Если и ты не вернёшься, что буду делать я?
Я не выдержала его взгляд и опустила глаза.
— Я скажу тебе, что. Отправлюсь к богине к концу того же дня, потому что не хочу без тебя, понимаешь?! Поэтому ты останешься.
Он чмокнул меня в нос и достал из внутреннего кармана куртки два конверта.
— Почтальон час назад принёс письма для тебя, так что скучать не придётся. Вечером я вернусь, обещаю. Мы потушим этот проклятый пожар, и когда это произойдёт — устроим праздник, и забудем об этой неприятности навсегда.
Рональд отдал письма и решительным шагом вышел. Он не стал спрашивать, что буду делать я, если не вернётся он. Я бы ответила, что меня ждёт сначала участь несчастной вдовы, а потом та, которую он выбрал для себя. Я тоже без него не хотела.
Тяжело вздохнув и стараясь не думать о плохом, я пошла читать письма. Они были, как я и ожидала, от Освальда и Василики. Теперь, когда Альберт проложил хорошую дорогу к месту силы, сверхответственные почтальоны с лёгкостью добирались туда и обратно, и доставляли заморскую почту с завидной регулярностью. Альберт таким образом наладил переписку с невестой, но и для остальных горожан это нововведение оказалось полезным.
Благодаря возможности получать свежие послания каждую неделю, Освальд мог продолжать учить меня магии. Я решила открыть его письмо первым, сломала печать и достала на свет плотные белые листы.
«Дорогая моя подруга и ученица Александра!
У нас всё хорошо. Василика подарила Дэми её собственный карманный арбалет, и теперь они с колобком всё время проводят в саду, стреляя по яблокам. Дэми такая талантливая, ни одного целого плода не осталось…»
Дальше шла длинная хвалебная речь в честь крошки Дэми, которую я пропустила, Освальд мог взахлёб писать о дочери, безжалостно изводя на это целые листы. Я просмотрела воспевания её подвигов одним глазом в поиске новостей или заданий. Они нашлись через пять страниц и умещались в несколько строк:
«Ставлю тебе высший балл за последнее заклинание, сработано чисто, и высылаю текст нового. Нашёл его в одной необычной книге, и пока сам не успел разобраться, для чего оно, так что помогай. Если первая поймёшь, как оно работает — буду считать твоё обучение оконченным, признаю тебя равной по силе и дальше будем работать, как напарники.
Жду ответа.
P.S. Амелька уже пакует чемоданы, скоро мы все поедем к вам в гости.
Освальд.»
Меня передёрнуло от того, как по-дружески назвал Освальд аскарскую принцессу. «Амелька» — это был перебор. Одно это обращение доказывало, что мои аскарские друзья с лёгкостью простили принцессу и ничего не имели против их с Альбертом женитьбы. Это меня так разозлило, что я с ожесточением взялась за новое задание Освальда.
Заклинание оказалось сложным, бессвязным и непонятным. Оно занимало четыре строки, но запоминалось сложно и никак не проявляло себя при применении. Однако желание превзойти учителя, досада на Амель и страх за Рональда, придавали энтузиазма. Стараясь выгнать из головы образ жениха, бредущего в дыму по тлеющей земле, я опробовала заклинание сначала на лежащих на столе бумагах, потом на недоеденных пирожках, но раз за разом ничего не получалось. Заклинание отдавалось пустотой и ни к каким изменениям не приводило. Тогда я решила испытать его на чем-то живом, и обратила внимание на муху, тщетно искавшую укрытие на зиму между оконными стёклами. Богиня знает, для чего было это заклинание, может быть, как раз для мух.
Когда муха в третий раз почти от меня сбежала, по стеклу ударили первые капли, а потом дождь полил стеной. Долгожданные осенние ливни, наконец, вернулись в Освию. Я с облегчением вздохнула, подумав, что теперь Рональду будет проще, и мрачные образы погибающего в огне жениха, потихоньку стали уходить из моей головы.
Я снова посмотрела на сонную муху, лениво уползающую в сторону свободы. Её крылья блеснули красивым синим переливом, таким же, какой был у платья Амель, противной невесты Альберта, когда я её впервые увидела. Ещё это дружеское «Амелька» в письме! Я повторила заклинание душевно, нараспев, вложив в него всё, что думала о принцессе. Муха дрогнула, перевернулась на спину, затрепыхала крылышками и вытянула лапки, замерев на этот раз навсегда. Меня резко накрыло волной дурноты. Перед мухой мне, конечно, было стыдно, но круги перед глазами, шум в ушах и невероятная слабость, вряд ли были с этим связаны. Я свалилась со стула, комната кружилась. Побочный эффект у заклинания оказался убойным, и пока я корчилась на полу, у меня было много времени подумать, что именно я напишу Освальду. К счастью, скоро мне стало лучше, я вернулась на стул и решила не откладывать ответ учителю, чтобы случайно не забыть что-нибудь из запланированного.