— Я посплю на полу, — героически предложил он.
Я оценила подвиг. Его герцогской спине, хоть и лишённой титула, но не лишённой свойственных ему привычек, никогда не доводилось спать на чем-то столь жёстком и грязном. Моя куда менее благородная спина справилась бы со сном на полу проще.
В благодарность я щедро поделилась с женихом сразу тремя подушками, оставив себе одну самую маленькую, и отдала ему одеяло. Матрас на кровати был таким мягким, что обволакивал со всех сторон, надёжно защищая от холода осенней ночи, который уже начинал пробираться в комнату сквозь щели.
После ужина мы погасили свет, я порылась в чемоданчике, выудила из него ночную рубашку, приказала Рональду отвернуться, но переодеться у меня не получилось.
— Рональд, — жутко смущаясь обратилась к нему я. — Шнуровка запуталась.
Он обречённо встал, нащупал шнурок моего корсета и стал развязывать.
— Только не смотри! — почти прокричала я.
Рональд деликатно старался не касаться меня, сильно оттягивая шнурки.
— Тут так темно, что я всё равно ничего не вижу, можешь не стесняться, — ответил он, хотя я чувствовала даже спиной, что он немного нервничает, и у него подрагивают руки. Он так и не смог победить шнуровку, а только запутал её ещё сильней. Потом вдруг резко корсет перестал меня сдавливать. Слишком резко.
— Ты что, его разрезал? — возмутилась я.
— Это всего лишь шнурок, — спокойно отозвался Рональд. Завтра попросишь жену трактирщика, она даст тебе новый и поможет одеться. Но я бы посоветовал тебе сменить платье. На всю дорогу шнурков точно не хватит.
Он улёгся обратно на пол под одеяло и отвернулся. Я быстро натянула длинную, до пят, рубашку, и устроилась на кровати. Сон навалился, как и в предыдущую ночь, слишком резко, чтобы оказаться обычным. Опять мелькнул Лелель. На этот раз он даже не пытался говорить и пробыл совсем не долго.
Шершех в очередной раз прогнал навязчивого чужака, прорывавшегося в каждый сплетённый им сон. Он с радостью бы избавился от тени этого тщедушного человечка насовсем, но мир мёртвых, откуда тот приходил, был неподвластен богу тьмы. Всё, что он мог сделать — прогонять чужака всякий раз, когда тот пробивался через дымчатую завесу навеянных Шершехом иллюзий.
Шершех сразу понял, что Лелель — тот человек, которому есть что рассказать о нем. Этот чужак жил двести лет назад, проникал в тайны королевств, подслушивал, о чём шепчутся государи со своими министрами, жёнами и тайными агентами. В то время, похоже, ещё не все легенды о Шершехе были как следует забыты.
Шершех чувствовал, что ему нужно быть очень осторожным, пока его власть над носителем такая хрупкая и ненадёжная. Ему хотелось большего. Он желал свободы, желал сделать девчонку настоящим проводником, но время ещё не настало.
«Надо быть с нею осторожнее, — подумал бог разрушения. — Не хватало ещё случайно сломать её раньше времени.»
Конечно, он мог запугать своего нового носителя до смерти, убить и восстановить все потраченные за годы заточения силы в один момент, но это было слишком опасно. Шершех понимал, что сейчас его спасение зависит от того, насколько крепко держится ожерелье на тонкой шее девушки, так удачно ему подвернувшейся. Если Шершех ослабит хватку, или случайно убьёт её, к опасному украшению долго никто не притронется, и вновь потянутся века ожидания, и без того наскучившие ему до тошноты, до желания исчезнуть.
Так же, как Шершех чувствовал движение сока в дереве, сейчас он различал пульсацию крови в живом теле. В этой пульсации была ещё не растраченная сила, и он не смог удержаться от того, чтобы взять её часть. Легко и уверенно Шершех сплёл для девушки кошмар.
Сон был ярче, чем реальность. В нём было жутко с самого начала, даже когда я просто шла по тонкому льду над озером. Лёд похрустывал, будто я ступала по старому могильнику, и высохшие кости отвечали глухим звуком. Кроме хруста тишину разбавляло моё тяжёлое дыхание.
В голове крутилась только одна мысль — не смотреть вниз. Я знала, что самое страшное скрывается именно там, но неудержимая сила сама потянула взгляд под ноги, откуда раздавался хруст. От ужаса меня затрясло. Посиневшие, страшные своей неподвижностью, лица Рональда и Альберта, были отчётливо видны сквозь прозрачный лёд. Их волосы, как водоросли, колебались от движения воды, а открытые глаза были пустыми и мёртвыми. Отчаяние, страх, безысходность захлестнули меня разом, прорвавшись наружу криком. Я с силой ударила руками по льду. Тонкое зеркало, покрывавшее озеро, пошло трещинами, и проломилось. Я упала в чёрную бездну, изранив об острые края льда ладони. Кровь смешалась с водой.