— Ты принадлежишь мне! — сказал из пустоты Шершех, и я увидела его глазами комнату, спящего на полу Рональда, и себя с осколком зеркала в руке, занесённым над его шеей.
В этот момент я проснулась. Холодный осколок зеркала в ладонях был таким же реальным, как кровь, которая капала из них на пол. Я выронила стекло, оно упало рядом с головой Рональда и разбилось. Сон и реальность сплелись воедино, я едва не убила самого любимого человека во сне, повинуясь чужой воле.
К счастью, мой крик никто не услышал. Местные жители завывали так, что стены трактира дрожали. Я осела на пол рядом с Рональдом. Он так устал за день, что ни волна моего страха, ни звук бьющегося зеркала, ни безумное веселье внизу, не смогли его разбудить. Я посидела пару минут, выравнивая дыхание, поглядела на израненные ладони в попытке оценить, насколько всё плохо. Выходило, что хуже некуда.
— Мне нельзя пока больше спать, — решила я. — Надо продержаться эту ночь, а завтра вечером мы уже будем у Освальда. Он лучший маг на два королевства и что-нибудь придумает. Если не он, то больше никто.
Дрожащими непослушными руками я залечила ладони и вынесла за дверь осколки зеркала. Это слабо успокаивало. Что если сон окажется сильнее, и я опять ему поддамся? Тогда ничто не помешает мне снова открыть дверь и взять острое стекло, или ещё проще — достать один из кинжалов или меч Рональда.
Ожерелье давило на ключицы, но его давление ощущала каждая клеточка моего тела. С появлением ожерелья всё пошло не так. Несколько мучительных часов я сидела на полу. Если бы предыдущей ночью я выспалась, было бы легче, но теперь накопленная усталость давала о себе знать, и спать хотелось смертельно. Шум за окнами постепенно становился тише, азарт празднества утихал. Где-то на краю города завывал дурным голосом последний самый стойкий житель, радующийся хорошему урожаю. Нестройные отголоски его песни помогали держаться, но, когда стихли и они, стало совсем невыносимо. Несколько раз я прошлась по комнате взад-вперёд. Это не помогло, глаза закрывались даже на ходу. Здравый смысл отступил, я робко скользнула под одеяло к Рональду и прижалась к нему. Он во сне повернулся и обнял меня. Его спокойное и ровное дыхание стирало все тревоги. Рональд всегда был моей опорой, никто другой не мог защитить лучше, чем он. Даже Альберт подставлял меня несколько раз под удар, но не Рональд. С ним было так надёжно, что все страхи отступили. Объяснять Рональду, почему я лежу рядом с ним, предстояло только утром.
Одеяло, заботливо подбитое под спину, обнимало так приятно, что вставать не хотелось, и лишь вспомнив, что мы вообще-то торопимся, и к месту силы надо добраться до темноты, я заставила себя подняться. Рональда в комнате не было. Обнажённый по пояс, он стоял во внутреннем дворике трактира и умывался, зачерпывая воду из большой бочки. В окно трактира он был хорошо виден, и я отметила, что моя магия сработала безупречно — на его боку не осталось и следа от вчерашней раны.
От утреннего свежего воздуха, яркого солнца и вида здорового Рональда, стало легко и весело. Кожа на ладонях стянулась, и все произошедшее казалось далёким и зыбким, превратившись в плохой сон. Это ночью страхи обретают неограниченную власть, а днём они так же уверенно её теряют.
Дворик трактирщика за ночь сильно изменился. Остатки разбитых тыкв, огурцов, яблок, свёклы, кабачков, морковок и других овощей, разрушили образ благопристойного заведения лучше, чем боевая магия. Гости, да и сам трактирщик, повеселились на славу. Скорее всего этот городишко будет отскребать остатки овощей со стен до следующей осени. А может быть, просто переедет на новое место и отстроится заново, потому что убрать это не представляется возможным.
Солнце давно уже встало, а местные жители, в отличие от него — нет. Ночное гуляние утомило их, и теперь, в едином порыве, горожане храпели, распугивая диких животных и снижая уровни надоя у домашних.
Я решила воспользоваться тем, что Рональда нет в комнате, отрыла в глубинах чемодана тренировочный кожаный костюм и надела его. Рассмотрела корсет, который безжалостно распорол вчера Рональд. Он оказался мастером по разрезанию — шнурок был распорот идеально, а ткань корсета и рубашки нигде не задета, как будто Рональду приходилось так расправляться с женскими платьями и раньше. Мне эта мысль сильно не понравилась, в животе знакомо защекотало.