Шершех не почуял опасности из-за своей самоуверенности. Что могли противопоставить ему смертные? Слабых рыцарей, валившихся замертво от первого удара? Армии, которые повергал в бегство один его взгляд? Глупые фокусы магов? Все их жалкие попытки смешили Шершеха. На тот момент он был непобедим. Он поверил магу и спрятался в гранях самого большого, центрального камня ожерелья.
Тогда мастер-маг одним движением закрыл его последнюю грань и припечатал камень заклинанием богини. Мать Хранительница сама явилась произнести с магом подаренное ею заклинание. Дверца ловушки захлопнулась, оставив Шершеха наедине со скукой. Пойманному богу хватило сил убить обманувшего его мага, но это уже ничего не могло изменить.
Несколько тысяч людей собрались, чтобы посмотреть, как ожерелье будет сброшено в тёмные воды бурной реки. Затем, люди надолго покинули эти места, и лишь века заставили их забыть об опасности, поросшей мхом старинных легенд и истлевшей в забвении. Восемьсот пятьдесят семь лет понадобилось для этого. Восемьсот пятьдесят семь лет заточения, и наконец — свобода. Разломанные камни ожерелья так и остались лежать в серебряной оправе на шее девушки, которая теперь полностью принадлежала ему.
Проводник
Липкая, вязкая, плотная как мёд темнота, мокро прикасалась к коже. Она шевелилась, как живая, будто в ней были нервные окончания, передавшие команды сердцу и другим органам, заставляя их работать.
«Я мышь в животе у кошки», — вспомнился мне сон, который я видела ещё во дворце Альмагарда.
— Ты не сможешь победить Освальда, — сказала я громко, надеясь, что Шершех меня услышит. Он услышал. Лёгкая вибрация смеха прошла по сдавливающей липкой темноте.
— Ты пытаешься напугать бога страха? — Шершеху было весело. — Ты даже не знаешь, жив ли этот маг прямо сейчас. Я тебе скажу. Освальд мёртв. И ты мертва, и все твои друзья. Вы ещё ходите, говорите, но уже мертвы, потому что меня не сможет остановить никто. Я слишком долго сидел в заточении, чтобы кого-то щадить.
— Ты бог страха? — переспросила я, пытаясь потянуть время в надежде, что где-то там, снаружи, Освальд исправляет ужасную ошибку, которую мы совершили.
— Какие же вы люди ничтожные! — проворчал Шершех. — Вы так не совершенны, что приходится одно и то же повторять несколько раз. Хорошо, что я пришёл в этот мир, и теперь смогу стереть его ошибки. Осталось только выбрать себе проводника.
— Бери Герасима, — посоветовала я. — Не ошибёшься. Его даже эта…налоговая не смогла поймать, — припомнила я непонятное слово.
— Жирного дурака из другого мира? — Шершех на секунду задумался, будто восприняв моё предложение всерьёз. — Герасим слишком долго пробыл кобылой, и у него болят колени, — наконец решил он. — Я думаю выбрать вместо тебя Освальда. Он сильнее, талантливее и умнее.
— Эти верховные маги слишком известны, — попыталась переубедить его я. — Они всё время на виду, их руками незаметно много гадостей не сделаешь. Чего уж там, бери меня. С коленями у меня всё в порядке, я кобылой никогда не была, и обо мне никто ничего не знает.
Тут я приврала, мой образ ещё не выветрился из памяти аскарцев, но Шершех об этом не знал. Он опять задумался. Каждое моё предложение он воспринимал всерьёз, и я рискнула прибавить:
— А давай ты вообще уйдёшь откуда пришёл, там по тебе наверняка соскучились.
— Ты болтливая, глупая, маленькая смертная, — Шершеху моя идея не понравилась. — Но так и быть, я выберу тебя. Интересно попробовать, как это, когда по доброй воле. Кроме того, ты самая молодая, и мне придётся меньше «отматывать».
Чернота ударила в солнечное сплетение, я потеряла связь с реальностью и как будто совсем пропала, утратив способность помнить, понимать, чувствовать или думать. Это холодное ничто было похоже на смерть. Моё место в теле занял Шершех, и, едва обосновавшись там, он начал «отмотку».
Я бы так и осталась в его власти без просвета сознания, но Освальд сумел на время изменить ситуацию. Его лицо в окружении искр на секунду появилось передо мной и тут же исчезло. Это короткое видение неожиданно помогло. Память вернулась ко мне, слова тут же сложились в правильном порядке, выстроившись в заклинание, однажды уже спугнувшее Шершеха. Странное заклинание, присланное когда-то мне Освальдом, сработало и в этот раз. Холод и темнота сменились привычной реальностью. Ну, если можно было назвать привычной ту картину, которая мне открылась.
Мою левую руку к полу прижимал Освальд, правую Рональд. Василика бесцеремонно уселась на колени и больно вдавливала мои ноги в пол. Глаз Освальда оплыл, из рассечённой губы текла кровь. У Рональда на правой скуле треугольником расходилась рваная рана.