Не посмел Ванька с царевной заговорить. Подкинул зеркальце на тропиночку. И как только царевна зеркальце увидела, подняла — Ванька со всех ног из сада бежать, да на коня, да вскачь. Прямо на двор к воеводе, в поход проситься.
Воевода Подскокович войско собрал превеликое. Пешее и конное. Ваньке по его крестьянскому виду велел позади всех встать.
Вот шло войско и день, и два, а на третий с Идолищем встретилось. Ползет Идолище поганое. Позади хвост на семь верст тянет. Впереди семь голов несет. Где лапой Идолище ступит — яма. Где брюхо проволочит — ров.
Из ноздрей пламя пышет, с алых языков горючей смолой слюни текут.
Не знает воевода, как к Идолищу поганому подступиться.
Поставил конных воинов впереди, пеших сзади. Идолище на войско двигается, не боится. Поставил пеших впереди, конных позади. Идолище не страшится, надвигается. Того и гляди войску смерть.
Подползло Идолище близко да как взревет!
От такого реву неслыханного присели кони. Попадали пешие воины.
Тут Ванька поскорей моху в уши натолкал и вперед выехал. Взревело Идолище поганое во второй раз. Затряслась земля, и покатилось войско кувырком. А воевода Подскокович в страхе на березу подскочил и сидит там ни жив ни мертв.
А Ваньке хоть бы что! Не слыхать ему рева Идолищева. Не страшится, не пятится конь вороной. Ванька Идолище кругом объехал да и вскочил ему на хвост, а оттуда на спину. Да как хватил Идолище поганое по башке стопудовой палицей!
Сникла одна Идолищева голова. Угас огонь. Не валит из пасти дым. А Ванька стопудовой палицей ударил по другой меж глаз — они и выкатились.
— Это кто-о меня-я та-ак? — взвыло Идолище.
— Это Иванище тебя так! — вскричал Ванька.
Да по башкам, по башкам стопудовой палицей!
И так и сяк Идолище поганое головами ворочает — не может достать Ваньку со спины.
А когда от семи голов одна осталась, взревело Идолище:
— Пощади меня, Иванище! Я вспять пойду!
— Ан нет же, Идолище поганое! — отвечает Ванька. — Сейчас ты вспять, а потом опять?
И ударил стопудовой палицей в последний раз. Тут из Идолища и дух вон.
Съехал Ванька с Идолища, воеводу спрашивает:
— Ты зачем, воевода, на березу влез?
— Поглядеть, не идет ли еще какой враг! — отвечает воевода Подскокович.
Спустился воевода, приказал Ваньке с коня слезть и на березу влезть. Да строго-настрого велел не слезать, пока смену не пришлют. А сам на Ванькиного коня вороного вскочил и к войску поскакал.
— Я один на один Идолище победил! — сказал воевода войску. — Кричите мне славу!
— Слава, слава воеводе Подскоковичу! — вскричало войско.
Издали-то не видно было, кто Идолище одолел, кто на березе сидел. А только того никто не знал, не ведал, что все то время смотрела царевна в зеркальце. И царю с боярами давала поглядеть. И все-то видели, как сражение с Идолищем семиглавым шло.
Однако от царя указ был к свадьбе готовиться. Да только жених не назван. Вот вышел царь с царевной и боярами на Красное крыльцо воеводу Подскоковича встречать. И лишь воевода коня у Красного крыльца остановил, обернулся конь вороной в козла рогатого, бородатого.
Что тут было народу, бояр, слуг и стражи — так все и обмерли. А как опамятовались — за животы схватились: «Ну и конь под воеводой!»
А воевода Подскокович, что и думать, не знает. От стыда и страха ни жив ни мертв на козле сидит.
Царь сказал:
— За службу тебе, воевода, спасибо. А за плутню вот тебе моя воля: скачи на козле к березе. Вели Ивану-воину с березы слезть, а сам на березу влезь. И сиди там, пока не вызову!
Делать нечего. Царя ослушаться — головы лишиться. Поехал воевода Подскокович на козле. Козел подпрыгивает, воевода на нем подскакивает. Все встречные-поперечные пальцами на него показывают, от козла носы отворачивают. Пока воевода доехал, все косточки порастряс. А уж сраму, сраму натерпелся — не избыть!
Под березой воевода с козла долой и кричит:
— Скорей слезай, Ванька! Смена тебе пришла!
Слез Ванька и спрашивает:
— А где, воевода, мой конь?
Тут козел рогатый мигом в коня вороного обернулся. Ванька в седло — и вскачь. И через время короткое очутился в царском дворце. А там уж к свадьбе все готово. Царевна ждет его не дождется, невестой убрана. Ванькины отец с матерью за столом сидят, на свадьбу званы.
Потом был пир на весь мир. Что меду хмельного было выпито! Что гусей-лебедей жареных съедено!
А когда Ванька сам царем стал — первым делом указ издал: мужикам горох не караулить и на потраву не жаловаться.