Вот он палицей в пятьдесят пудов помахивает, копье мечет выше облака. А силушка его все растет, все прибавляется. Стал Иван-Горох у матери проситься по белому свету погулять, себе равных поискать. Силой помериться. А мать все его отговаривала: мал-де еще, не удал пока, и разумом слаб, и силой невелик.
Тогда Иван-Горох отправился к царю Светозару.
— Пусти меня, государь, по свету погулять, равного поискать, силой помериться, а то матушка меня не пускает, — сказал он царю.
— А велика ли твоя сила? — спросил Светозар.
— Дай мне коня самого могучего, какой только у тебя есть — сам увидишь, — сказал Иван-Горох.
Приказал царь Светозар привести из его конюшен коня самого могучего. Привели коня могучего — грива до земли, спина широкая, хоть верхом садись, хоть поперек ложись. А Иван-Горох на коня руку положил — по самые бабки коня в землю вмял.
— Велика твоя сила, — сказал царь Светозар. — Возьми себе этого коня, возьми мои доспехи богатырские. Поезжай по белому свету, отыщи царевну, дочь мою ненаглядную. Унес ее лютый змей неведомо куда.
Взял Иван-Горох доспехи Светозаровы, попрощался с матерью, сел на коня и поехал по белому свету.
Вот едет он и день, и два. Въехал в темный лес. В том лесу избушка на курьих ножках стояла.
— Избушка, избушка! Стань к лесу задом, ко мне передом, — сказал Иван-Горох.
Повернулась избушка. Глядит из окна старушка и молвит:
— Кого бог несет?
— Еду я лютого змея искать, силой с ним помериться. Не знаешь ли ты к нему дороги?
— Что ты, что ты! — стала старушка его отговаривать. — Лютый змей тебя до смерти забьет. Вот кабы ты был Иван-Горох.
— Да это я, бабушка, — сказал Иван-Горох.
— Ну, тогда я тебя научу, где лютого змея найти. Триста лет назад он унес меня молодую — отпустил старухою. Только давай уговор: если одолеешь змея лютого, принеси мне воды из его колодца.
Иван-Горох обещал, а старушка его научила:
— Держи путь туда, откуда ветры дуют студеные, откуда бегут тучи черные. А как три царства минуешь, в четвертом город Рыцаря-Змея увидишь.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Миновал Иван-Горох три царства, приехал в четвертое. Там с гор снеговых дуют ветры студеные, впереди себя гонят тучи черные.
Увидал Иван-Горох вдалеке город и к нему поехал.
Попадались ему навстречу люди добрые. Хотел их Иван-Горох расспросить, да у всех на устах были печати железные. Не могли люди ничего сказать.
Вот подъехал Иван-Горох к городу. За рвом глубоким стены каменные с башнями. Возле моста нищий, хромой, кривой, с клюкой и сумой, просит милостыню.
Глядит Иван-Горох — на устах калеки нет печати железной, и его спрашивает:
— Чей это город?
— Змея лютого, — отвечает нищий.
Обрадовался Иван-Горох, что нашел своего врага. А нищего пожалел:
— Кто тебя, бедный человек, изувечил?
— Рыцарь-Змей на меня прогневался, перышком голубиным в меня кинул.
— А за что он на тебя прогневался? — спрашивает Иван-Горох.
— Я кузнец, сковал ему, змею лютому, посох в пятьсот пудов. Пятьдесят силачей лютому змею посох тащили, а я провинился тем, что впереди посоха шел.
Иван-Горох кузнеца спрашивает:
— Не видал ли где, не слыхал ли чего о царевне Василисе-Красе, золотой косе и двух ее братьях-царевичах?
— У лютого змея взаперти царевна Василиса-Краса, золотая коса томится, а братья ее, царевичи, во рву гниют.
Иван-Горох духом воспрянул. Нашел он Василису-Красу! Нашел лютого змея, злого обидчика. Но взяло его раздумье: «Почему у всех уста железной печатью запечатаны, а у нищего нет?»
На это кузнец ему сказал:
— Бедные люди безбоязненны, а я самый бедный из всех.
Въехал Иван-Горох в город лютого змея, оставил позади себя стражу неживу.
Василиса-Краса, золотая коса в окошко его увидела и слуг послала узнать, кто таков богатырь на коне. Не из русской ли стороны прибыл?
Когда же слуги сказали ей, что прибыл русский богатырь, а назвать себя не хочет, стала она ему в окошечко кричать:
— Беги, богатырь, прочь! Беги! Никто на свете лютого змея не одолеет! Никто змея лютого не победит!
— Не пугай, царевна. Есть на свете люди безбоязненные, — отвечал Иван-Горох. — А вели лучше меня усадить, накормить, напоить.
Приказала Василиса-Краса вынести богатырю барана жареного, целого, и бочку меду выкатить.
Иван-Горох ведерко меду единым духом выпил да, не будь плох, еще ведро в себя влил. Сел было он на скамью — скамья в щепы разлетелась.