Когда отпечатали новый словарь и обнародовали «Закон об обязательной лжи», началась невероятная путаница.
На первых порах люди то и дело ошибались. Они шли, например, за хлебом в булочную, забывая, что там теперь продают тетради и карандаши и что хлеб нужно покупать в магазине канцелярских товаров. Или же шёл человек гулять в городской парк, смотрел на цветы и радовался:
— Какие чудесные розы!
В ту же минуту из-за кустов выскакивал стражник короля Джакомоне, держа наготове наручники:
— Ай-ай-ай! Как это вы додумались назвать морковку розой? Вы нарушили главный закон страны!
— Прошу прощения, — растерянно бормотал несчастный и поспешно принимался расхваливать все остальные цветы.
— Какая восхитительная крапива! — говорил он, указывая на фиалки.
— Бросьте заговаривать мне зубы!.. Проштрафились — так посидите немного в тюрьме, там вас научат лгать по всем правилам!
А что началось в школах — это и описать невозможно.
Джакомоне велел поменять местами все цифры в таблице умножения. Чтобы произвести умножение, надо было делить, чтобы складывать, надо было вычитать. Сами учителя не могли больше решить ни одной задачи, и для всех лодырей наступило сущее раздолье: чем больше они делали ошибок, тем лучше получали отметку.
А сочинения? Можете себе представить, какие получались у ребят сочинения, если все слова перепутались! Вот, например, сочинение на тему «Летний день». Его написал ученик, которого потом наградили фальшивой золотой медалью.
«Вчера шёл дождь. Как приятно гулять под проливным дождём, который льёт, словно из ведра! Наконец-то люди смогут оставить дома свои плащи и зонтики и гулять без пиджаков! Я не люблю, когда светит солнце, — приходится сидеть дома, иначе промокнешь, и целую ночь напролёт приходится смотреть, как струи дождя заливают черепицы дверей».
Чтобы как следует оценить эту работу, надобно знать, что выражение «черепицы дверей» означало на новом языке «оконные стёкла».
Словом, вы уже поняли, о чём идёт речь. В Стране Лгунов даже животным пришлось научиться лгать — собаки мяукали, кошки лаяли, лошади мычали, а льва, что сидел в клетке в зоопарке, заставили пищать, потому что рычать теперь должны были мыши.
Только рыбам да птицам не было никакого дела до законов короля Джакомоне. Ведь рыбы и так всю жизнь молчат, и никто не может заставить их лгать, а птицы летают по воздуху, и королевской страже их не поймать. И птицы продолжали петь, как ни в чём не бывало, каждая своим голосом. Люди часто с грустью смотрели на них: «Счастливые! Их-то никто не может оштрафовать или посадить в тюрьму…»
Слушая рассказ котёнка, Джельсомино совсем пал духом. «Как же я стану жить в этой стране? — размышлял он. — Если я своим громким голосом нечаянно скажу правду, меня услышит сразу вся полиция короля Джакомоне. А голосу не прикажешь, того и гляди у меня не хватит сил сдерживать его…»
— Ну вот, — закончил свой рассказ Цоппино, — теперь ты всё знаешь. Давай поговорим о другом: я хочу есть.
— Я тоже… Только я чуть не забыл об этом.
— Голод — это единственное, о чём невозможно забыть. Голод не проходит со временем, наоборот — чем больше проходит времени, тем сильнее голод напоминает о себе. Но сейчас мы что-нибудь придумаем. Только сначала я хочу попрощаться с этой стенкой, которая так долго держала меня в плену.
И своей красной меловой лапкой он написал на самой середине того отпечатка, который оставил на стене:
МЯУ! ДА ЗДРАВСТВУЕТ СВОБОДА!
Раздобыть еду оказалось делом нелёгким. Всё время, пока они бродили по городу, Джельсомино смотрел в землю, надеясь набрести на фальшивую монету. А Цоппино — тот, напротив, смотрел по сторонам, словно выискивая кого-то из знакомых.
— Вот она! — вдруг обрадовался он, указывая на старую женщину, которая торопливо шла по панели, сжимая в руке какой-то свёрток.
— Кто это?
— Тётушка Панноккья, покровительница котов. Каждый вечер она приносит кулёк объедков для бездомных кошек, которые собираются возле королевского парка.
Тётушка Панноккья (её можно было бы ещё назвать тётушка Кукуруза) была очень суровой на вид. Чуть не два метра ростом, длинная, тощая и прямая, как палка, она походила на тех старух, которые обычно метлой гоняют бездомных кошек. Но, по словам Цоппино, дело обстояло как раз наоборот.
Следуя за тётушкой Панноккьей, Джельсомино и его новый друг пришли на небольшую площадь, в глубине которой виднелась ограда парка, утыканная бутылочными осколками. Десяток тощих облезлых котов встретил старушку нестройным лаем.