Итак, он решительно повел своего юного воспитанника по собственному саду. Вообще-то эта территория была хорошо знакома им обоим, но под действием силы тяжести, вжимавшей рюкзаки в плечи путников, а их ноги — в осеннюю землю, даже лужайки и рощицы собственного поместья показались им враждебной, сильно пересеченной местностью, поросшей таинственными дебрями. Тоуд уже стал жалеть, что положил в рюкзаки три бутылки шампанского и несколько головок отличного сыра, которыми он собирался украсить праздничный стол в гостях у Крота.
Для намечавшихся практических занятий по ориентированию в горной местности, скалолазанию и преодолению ледников Тоуд выбрал Дремучий Лес. То, что в его чаще не было покрытых вечными снегами льдов, ничуть не смутило верного последователя полковника Вилера. В конце концов, при некотором воображении какой-нибудь старый дуб можно было представить себе отвесным склоном скалы, а сплошь пересеченную узловатыми корнями лесную подстилку — коварным ледником с зияющими трещинами.
Не без труда, изрядно запыхавшись, путешественники преодолели крутой холм (именуемый в обычной жизни Железным Мостом) и достигли опушки Дремучего Леса. Остановившись и заглянув в его чащу, откуда доносились зловещие звуки, которым, несомненно, следовало называться воем и рыком хищных зверей и шипением коварных тварей, Тоуд призадумался. О чем именно — это мгновенно сообразил Мастер Тоуд, поспешивший невзначай сделать предположение, что прогулка вдоль берега Реки по направлению к домику Рэта Водяной Крысы послужила бы отличным вводным уроком по привыканию к новому для обоих путешественников миру походов и дальних экспедиций.
Более того, Тоуд-младший осмелился предложить заглянуть к Рэту в гости и выпить у него по чашечке чая.
Это было уже слишком!
— Как раз именно это я и собирался сделать, мой юный друг! — сурово процедил сквозь зубы Тоуд. — Но я был бы тебе премного признателен, если бы ты не приставал с советами и предоставил мне руководить нашей экспедицией, взяв на себя труд быть ведомым.
С этими словами довольный собой Тоуд направился по тропинке в обход Дремучего Леса, старательно отводя взгляд от его зловещей чащи.
На какое-то время прогулка даже стала приятной, но вскоре вес рюкзаков снова дал о себе знать, и путешественники обнаружили, что даже эта — хорошо знакомая и, казалось бы, абсолютно безопасная — дорога таит в себе немало трудностей и неприятностей. За весьма короткое время Тоуд успел изрядно забрать в сторону и потерять реку из виду, совершенно заблудиться, забрести в непролазные кусты выше него ростом, упасть в грязные лужи (шесть раз, один раз — дважды), споткнуться о и наткнуться на свой верный альпеншток (бессчетное число раз) и ко всему прочему запутать себя и своего спутника в страховочной веревке.
Они как раз сидели спиной к спине, отчаянно пытаясь вырваться из бесчисленных петель и узлов, когда набежавшая туча скрыла солнце, вокруг потемнело, и Тоуду вдруг стало ясно, что он, пожалуй, слишком опрометчиво забрался так далеко в глушь Дремучего Леса. Милые рощицы Берегов Реки остались где-то позади, и теперь вокруг вздымались к небу стволы буков, тисов, среди которых то и дело попадались настоящие великаны — дубы и старые вязы, те самые, которые Тоуд собирался использовать как макеты горных склонов на уроках скалолазания.
Пронизывающий ветер дул, казалось, ниоткуда и в то же время со всех сторон. Зловещие, пугающие звуки, которых путники так старательно избегали все утро, с удвоенной силой обрушились на них.
— Тоуд! — донесся чей-то недобрый шепот из ближайшего куста.
— Ха-ха-ха! — издевательски засмеялся кто-то за поваленным деревом, среди ветвей которого Тоуд уже заметил чьи-то кровожадные сверкающие глаза и блестящие клыки.
А затем послышался хор, чем-то отдаленно напомнивший Тоуду голоса ласок и горностаев:
— Жабы, молодые жабы и старые жабы! Как мы их любим, как мы их любим — жареными, солеными и маринованными!
Если бы один только Тоуд-старший услышал эти угрозы, это было бы еще полбеды. В конце концов, ему, напуганному и усталому, могло и показаться. Но Мастер Тоуд тоже слышал (или думал, что слышал)! Умирая от страха, он завопил:
— Дядюшка, что же нам теперь делать? Мы пропали! Нас съедят! Нас сожрут на обед и на ужин!
Сознание собственного лидерства и ответственности за судьбу ведомого им воспитанника придало Тоуду сил и решимости.
Верно, что еще секунду назад он думал только о себе и мечтал только о том, чтобы вырваться из опутавших его веревок и ближайших колючих веток. Но, услышав жалобный крик Тоуда-младшего, его всхлипывания и икания, он почувствовал прилив почти отцовских чувств, ощутил ответственность старшего и сильного за доверившегося ему слабого и молодого. В его голове всплыли советы почтенного полковника Вилера. В одном из наружных карманов рюкзака он, не веря удаче, обнаружил большой охотничий нож, которым быстро перерезал спутывавшие их веревки и несколькими размашистыми ударами обрубил самые колючие и цепкие ветки, державшие обоих путников.
Потом он издал воинственный клич и, размахивая альпенштоком над головой, отогнал подальше сжимавших кольцо грозных ласок и горностаев. Резко рванув Мастера Тоуда за руку, он заставил того подняться.
— За мной! — прокричал Тоуд и, не отпуская своего воспитанника, стал продираться сквозь кусты туда, где, по его разумению, должна была находиться Река.
Впрочем, силы быстро покинули его, боевой порыв, достойный гордого викинга, иссяк, и Тоуд остановился, чтобы перевести дух. Судя по насмешливому хихиканью в окружавших кустах, преследовавшие их обитатели Дремучего Леса вовсе не собирались так легко упускать добычу.
— Куда мы идем? — задыхаясь, спросил Мастер Тоуд. — И вообще, неужели пешие прогулки в сельской местности всегда так опасны? О, mon Dieu! Что там?
Ласки и горностаи, ловкие, проворные и хорошо знающие местность, захлопнули ловушку. Да, впереди уже забрезжила Река, но добраться до нее не было никакой возможности: противник, хорошо вооруженный и организованный, стройными рядами отрезал путь к спасению. С дикими воплями эти туземцы (словно племя дикарей с какой-нибудь Новой Гвинеи) приближались к намеченным жертвам.
Отступая вдоль берега, Тоуд лихорадочно обдумывал, как вступить в переговоры с неприятелем, не желавшим ничего слышать. Он уже был готов предложить в качестве контрибуции и выкупа все свое имущество, включая и сам Тоуд-Холл, в обмен на жизнь — свою и Тоуда-младшего, но вдруг, совершенно неожиданно, его взгляд упал на то, что, быть может, могло спасти их. То, чего он не видел и где не бывал уже много лет, то, о существовании чего он давно забыл.
Это был вход в тоннель, который давным-давно показал ему Барсук; тот самый подземный ход, воспользовавшись которым Тоуд, Барсук, а вместе с ними Крот и Рэт Водяная Крыса сумели отбить Тоуд-Холл у отцов и дедов тех самых ласок и горностаев, которые сейчас загнали их в западню. Выкопанный много лет назад, он был расчищен отцом Тоуда и превращен в тайный проход от Тоуд-Холла к берегу Реки — на случай опасного внимания со стороны излишне назойливых кредиторов и просто на всякий случай. На этот раз тоннель мог стать спасительным путем отступления из смертельно опасной чащи прямо к родному дому.
Обе жабы почти свалились в зияющую черноту провала: Тоуд-старший — понимая, что делает, младший — полагаясь на старшего. Надежда придала им силы. Тоуд бросился заваливать вход камнями, а его воспитанник тем временем отгонял наседавших ласок и горностаев, тыча в них подобранной палкой. Пошарив в очередном кармане рюкзака, Тоуд извлек оттуда спички и свечку, при помощи которых предполагалось разжигать походный костер. Теперь же, освещая себе путь мерцающим огоньком, жабы стали пробираться по узкому, темному, кое-где залитому водой коридору с частично обвалившимся сводом. Изрядно перепачканные и основательно уставшие, они в конце концов добрались до люка в потолке, служившего одновременно и люком в полу кухни Тоуд-Холла. Откинув крышку люка, Тоуды — старший и младший — ввалились в кухню, чем до полусмерти напугали трех посудомоек и обратили в бегство поваренка. Одна лишь кухарка проявила выдержку и успела огреть каждого из нежданных гостей большой поварешкой, прежде чем поняла, кто появился в кухне таким странным образом.