— Смотрите! — радостно закричал Перчик и замахал красным колпаком с кисточкой. — К нам идёт пополнение. Всё бобовое семейство явилось на стройку. Милости просим. Боб Бобыч, кладите портфель и трость, берите лопату. А ваша супруга с бобятами пускай подают кирпичи.
Боб Бобыч даже головы не повернул.
— Никогда не думал, что Бобы так плохо слышат, — изумился Перчик.
— Напрасно удивляешься, — сказал Пахтачок. — Боб не слышит, когда ему кричат: «Дай!», но зато слышит, если ему шепнут: «На».
— Понял, — засмеялся Перчик. — Сейчас мы это проверим. Эй, Боб Бобыч! Не проходите мимо. Приглашаем ваше семейство на пир по случаю закладки нового дома. Чуете, жарким пахнет?
Широкие ноздри Боба раздулись. Он долго нюхал воздух. Потом поманил Бобёнка и что-то ему шепнул. Тот со всех ног кинулся к своему дому. А через минуту Бобёнок уже вернулся, таща охапку ложек. Боб Бобыч выбрал себе самую большую ложку, остальные роздал бобятам, и после этого все направились к Перчику.
— Ну что же, — важно проговорил Боб Бобыч, подходя. — Так и быть. Мы со всем семейством согласны принять участие в вашем обеде. Скажите поварам: пускай подают жаркое. — И он облизнулся. — Мы готовы. Можно начинать.
— Вот сейчас достроим фундамент и начнём, — не моргнув глазом, ответил Перчик. — А пока сложите ложки в кучу и беритесь за дело. Поработаем.
Боб Бобыч смерил Перчика надменным взглядом. Глаза Боба налились кровью, нос раздулся и стал походить на поросячий пятачок.
— Ты, видно, не знаешь, с кем разговариваешь. Да будет тебе известно: я — Боб Бобыч. Понятно? Не плотник, не печник и не каменщик…
Он вынул из кармана свой неизменный, похожий на простыню, клетчатый платок и так громоподобно сморкнулся, что у Перчика лопата выпала из рук.
Погладив ладонью круглую, сверкающую на солнце лысину, Боб Бобыч снова заговорил тем же властным голосом:
— Тебе, как новичку, я прощаю эту дерзость. Но в последний раз. Сегодня же познакомься с моим приказом номер две тысячи сорок два. Там отмечены все мои чины и заслуги. Заруби себе на носу: я — это я. И прошу не смешивать меня с кем-нибудь другим.
Перчик усмехнулся и с деланной почтительностью спросил:
— Позвольте вам задать один вопрос? Кто сказал, что вы не простой, обыкновенный Боб, а важная персона?
— Я сам знаю! Я сам говорю! Могу, например, сказать, что ты — дерзкий и наглый задира! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!
Вслед за ним засмеялась Бобиха, захихикали бобята.
Когда они вдоволь насмеялись, Перчик, лукаво подмигнув стоящим вокруг приятелям, смиренно спросил Боба:
— А можете ли вы всю эту глину превратить в кирпичи, а из кирпичей построить дом?
— Могу, — гордо ответил Боб Бобыч.
Он не спеша положил на землю портфель и трость. Упёр кулаки в бока. Надул щёки так, что они стали походить на воздушные шары, и закричал:
— Ну-ка! Все живо! Беритесь за дело! Хватайте, мните, мажьте.
— Значит, хватать? — переспросил Перчик.
— Хватайте, — подтвердил Боб Бобыч.
— Мять?
— Мните.
— Мазать?
— Мажьте.
— Ну что ж. Для нас ваши слова — закон. Берись, ребята. Раз, два, три!
Все подбежали к Боб Бобычу. Схватили его, повалили на землю и принялись мять. А Перчик напевал:
— Пустите меня, негодяи! — кричал Боб Бобыч. — Что вы делаете! Как смеете. Я вас…
Но его никто не слушал. Как следует намяв ему бока, все принялись мазать его глиной. А Перчик снова запел:
Боб Бобыч брыкался, отмахивался руками и ногами. По-щенячьи визжал. Угрожал Перчику расправой.
Но Перчик не обращал на это никакого внимания. Только допев песенку до конца, он сказал:
— Теперь положите его на землю и отойдите в сторону.
Все так и сделали.
Боб Бобыч кряхтел, стонал и плевался.
— Надеюсь, вы убедились в нашем послушании? — шутливо поклонился Перчик лежащему Бобу. — Мы сделали всё, что вы приказали. Схватили, помяли и намазали. Есть ли другие указания?