Потом обнаружился рот. Не рот — препротивнейшая чёрная, широкая, зубастая пасть. А над ней две ноздри проклюнулись.
Широкие.
Шевелящиеся.
Волосами поросшие.
Вот чёрная пасть раскрылась, и покатилось над стихшим Лесом:
Страшный. Зубастый. Глазастый. Носатый клубок начал вытягиваться. Сперва он походил на цистерну. Потом на башню.
А на чёрной круглой голове выросли уши. Большие, как лопухи. Только не зелёные, а тоже чернущие.
Чёрные лопухи зашевелились, задвигались. Из чёрной пасти повалил дым. Сперва он заполнил поляну. Потом потёк по Лесу. И над приникшей травой. Над согнутыми деревьями. Над дрожащими зверями и птицами загрохотало:
— Эгей-гей! Э-эй! Э-эй!.. Слушайте меня скорей… Птицы слушайте и звери. Вы — трусливые тетери!.. Ну-ка! Отпирайте двери! Покидайте дупла, норы — дань тащите Ледомору! Я пока добром прошу: с каждого — по малышу!..
Замер Лес. Затаились, прижались друг к другу звери и птицы. Каждый год прилетал к ним летом Туч Липуч Каракруч и отнимал…
У Бельчихи — Бельчонка.
У Зайчихи — Зайчонка.
У Лосихи — Лосёнка.
У Волчицы — Волчонка.
У Лисицы — Лисёнка.
А какая же мама беспрекословно отдаст маленького сына или дочку на съедение заполярному владыке, страшиле Ледомору?
И поплыл по Лесу стон. Покатился плач. Закричали звери:
— Вон!
— Вор!
— Бандит!..
— Палач!..
Озлился Туч Липуч Каракруч. Рявкнул так, что листья с берёз посыпались; иглы с елей послетали; трава к земле пригнулась.
— Замри!.. Ни звука!.. Ни гугу!.. Не вздумайте дать дёру. Любого вмиг настичь смогу. И в лапы Ледомору!..
И звери, и птицы понесли своих птенцов и зверят к Туч Липучу Каракручу.
Рыдают мамы.
Ну, а папы кусают от досады лапы.
Малыши дрожат, упираются, с папой, мамой навеки прощаются.
— Всех привели? — прорычал Туч Липуч Каракруч, озирая дрожащих, плачущих, перепуганных малышей.
Вновь обернулся он лохматой, чёрной, непроницаемой тучей. Та будто мохнатым покрывалом вмиг накрыла лесную поляну. И малышей уже не видно и не слышно: свернулась туча клубком, все зверята и птенцы очутились внутри него.
Клубок на месте закачался. Подпрыгнул и закувыркался. До белых облаков поднялся. И полетел прямо на Север. В царство полярного владыки — кровожадного, хищного Ледомора.
А с земли, вослед Туч Липучу Каракручу, неслись плач и угрозы вдруг осиротевшего Леса…
А в это время
А в это время Мишель и Дюзик вернулись от Караульной Сороки. Их тут же обступили обитатели двора: Кука Река Ку-Ку-Ку, Рюх Ух Тюх, Чапа Лапа Га-Га-Га и, конечно же, Бемекл.
Обступили.
Окружили.
В ожидании застыли.
Оглядел Мишель их хмуро. Опустил свой хвост понуро. И промолвил тихо:
— К нам подкралось Лихо.
Рассказал всё, что услышал от Караульной Сороки.
— Погибли наши малыши, — скорбно молвил Чапа Лапа Га-Га-Га.
— Пропали наши детки, — подхватил Рюх Ух Тюх.
— Бедный мой ребёнок. Прощай Бемеклёнок, — со слезами в голосе еле выговорил Бемекл.
И только Кука Река Ку-Ку-Ку, воинственно выпятив широкую зелёно-красно-сине-жёлтую грудь, прокричал:
— Я Кука Река Ку-Ку-Ку. С каких, не помню, пор. Стою всё время начеку. Свой охраняю двор.
— Охраняю… Охраняю… — передразнил его Чапа Лапа Га-Га-Га, — вот и доохранялся…
Обиженный Кука Река Ку-Ку-Ку сердито глянул на друга и отчеканил:
— Брат злого Ледомора. Меня околдовал. Я проворонил вора. Я недруга проспал. Готов вину я искупить: погибнуть иль врага разбить!
— И я повинен в том, что вор прокрался в дом. Ведь я ж волшебник Гном, — покаянно пробормотал Дюзик.
— И я, конечно, виноват. Ведь я могуч и я рогат. И мог бы на рога легко поднять врага, — смущённо проблеял Бемекл, опустив глаза.
— И я в ответе за беду, — промолвил Рюх Ух Тюх. — Но я на край Земли пойду. Злодея логово найду. И… в прах его, и… в пух!..
— И я на что-нибудь гожусь, хоть с виду я — обычный гусь! Я — Чапа Лапа Га-Га-Га! И я умею бить врага…
— Прекрасно! — хвост поднял Мишель, — У всех у нас одна лишь цель. Не мешкая в поход пойти. Злодея логово найти. Схватиться с ним и победить. Чтоб малышей освободить!..
Перебивая друг друга, все закричали: