Однажды, собираясь на верховую прогулку, сын эмира вышел из дворца и сказал:
— Надоело мне ездить на лошадях.
— Тогда пусть приведут верблюда, — предложил один из придворных.
— И верблюды надоели мне, — ответил сын эмира.
— Да продлятся дни твои, — сказал придворный, — на всем ты уже ездил верхом, кроме человека.
— Правильно, — обрадовался сын эмира, — пусть отправляются в город, найдут там парня поздоровее и оседлают его для меня.
С тех пор сын эмира перестал ездить на лошадях, даже в праздничные дни выезжал он только верхом на человеке. Человеку на спину привязывали седло, на шею веревку, надевали на него уздечку, и он бегал, как лошадь. Сегодня брали человека из одного квартала, завтра — из другого…
В это же время жил в Кацине некий красильщик по имени Бакинваке. Однажды пришел к нему староста квартала и сказал, что завтра он повезет сына эмира. Бакинваке промолчал, но про себя подумал: «Хорошо, раз так случилось, то пусть на этом и кончится». И он отправился в свою красильню, сложил там куски сухого индиго и других красок, и все их поджег. К утру поднялось большое пламя.
Утром сын эмира вызвал старосту и приказал ему привести человека. Староста пришел в дом Бакинваке и велел ему бежать к сыну эмира. Бакинваке простился с родителями, братьями, женой.
— Встретимся в лучшем мире, — сказал он.
— Здоров ли ты? — опросили домашние.
— Не беспокойтесь, — отвечал Бакинваке и отправился во дворец.
Там на него надели седло и уздечку. Вышел сын эмира, сел в седло и ударил Бакинваке плетью. Свита следовала за ними на лошадях. Дорога пролегала через квартал красильщиков. Сын эмира гарцевал на Бакинваке, как на лошади, а если тот замедлял шаг, бил его плетью. Бока Бакинваке скоро были в крови. Люди с ужасом смотрели на эту сцену. Одни плакали, другие призывали на помощь Аллаха. Поровнявшись со своей красильней, Бакинваке вдруг бросился в сторону, как норовистый конь. Сын эмира натянул поводья, но Бакинваке не свернул.
— Держись крепче, о лев! Дай ему удила! — кричали сыну эмира придворные и стражники.
Изо всех сил тянул сын эмира поводья, неистово бил он плетью красильщика, но тот и не думал останавливаться. И тут все увидели, что Бакинваке бежит прямо к огню. Стражники бросились за ним, сын эмира кричал, извивался, пытаясь вырваться. Но Бакинваке крепко держал его за ноги. Добежав до самого пламени, красильщик остановился и закричал:
— Ради всеобщего блага я брошу тебя в огонь! С сегодняшнего дня все вздохнут свободно!
И он прыгнул в пламя, неся на плечах сына эмира.
Пока стражники принесли воду и потушили огонь, сын эмира и Бакинваке уже сгорели. Даже золы от них не нашли.
Лет сто назад жил искусный строитель по имени Мухаммед Дуругу. Во всех странах хауса не было строителя более известного, чем он. До сих пор квартал в городе Зарии, где он жил, называют Кварталом великого мастера.
Мухаммед Дуругу родился в селении Кура, что в эмирате Кано. В Зарию он пришел во время правления эмира Абдулкарима [36]. Эмир просил его построить в Зарии главную мечеть. Мастер согласился. В помощь ему эмир хотел дать десять-пятнадцать мастеров. Но Мухаммед Дуругу ответил, что и один он сможет работать так же быстро, как десять человек.
Утром того дня, когда начали строительство, великий мастер отобрал десять сильных рабов, умевших месить глину и изготовлять чури[37]. Им он велел подавать ему материал.
— Только послушайте эту ложь! Один человек, пусть даже заколдованный, не сможет принимать чури сразу от десятерых. Что за пустая болтовня! — говорили городские мастера.
Работа началась. Рабы быстро лепили чури и бросали мастеру. «Давай! Бери! Принимай!" — только и было слышно.
Великий мастер подхватывал чури и покрикивал:
— Подавай! Неси! Хорошо!
Все были изумлены, а женщины испугались и убежали. ибо великий мастер Дуругу так быстро хватал чури одной рукой и укладывал их рядами другой, что, казалось, он ловит их десятью руками сразу. Как бы быстро рабы ни бросали ему чури, ни один не выскользнул у него из рук. Городские мастера стали перешептываться. Одни говорили, что Дуругу помогают ангелы, другие, что колдовские духи, третьи, что сам он не работает, а отвел глаза зрителям и сделал невидимыми своих помощников. Но Дуругу не обращал внимания на эти пересуды.
Мечеть вышла необычайно красивой. Она окружена широким двором, на который ведут четверо ворот. Ширина и длина мечети по сто тридцать шагов. Двадцать четыре разукрашенные колонны поддерживают крышу. Одни стены украшены узорами и орнаментом, другие — гладкие и побеленные. Мечеть вмещает до четырехсот человек. Даже теперь люди, привыкшие к большим современным зданиям европейского типа, удивляются, увидев ее.
37
Чури — куски сырой, особо приготовленной глины, которым придают форму шара; из них, как из кирпичей, строятся дома. Высохшие на солнце стены из чури очень прочны.