6.
Возле родного города Иванушки протекает извилистая река, изобилующая омутами, самый знаменитый и глубокий из которых называется Княжьим. Настоящей глубины этого омута никто не знал, да так, наверное, никогда и не узнает. Такого рода неведение способствовало возникновению множества совершенно фантастических преданий, легенд, былей и небылиц, связанных с этим гиблым местом. Кто только не тонул в его внезапно возникавщих водоворотах! Первой достоверной жертвой был некий князь, пытавшийся вместе со своим конем переплыть здесь реку, спасаясь от преследовавших его татар. Следующей добычей омута стали уже сами татары, кинувшиеся за непокорным князем. Существовало даже предание, что князь и на дне омута продолжает с ними биться, и в особенно тихие и непременно безлунные ночи можно якобы даже расслышать, как из глубины доносится звон ударяющих друг о друга клинков. Как бы то ни было, но за омутом надежно закрепилось название Княжьего. Что ж, Княжий омут и впрямь звучит неплохо, согласитесь. Само собою разумеется, что омут с таким названием, как магнитом притягивал к себе утопленников. Здесь тонули и пьяные опричники, и ни в чем не повинные монахи ближнего монастыря, возвращавшиеся ночью с богомолья, и самонадеянные польские оккупанты из хоругви знаменитого пана Жолтовского, и их непримиримые враги, бесшабашные казаки атамана Кукана. Того самого Кукана, с именем которого связано несколько местных топонимов, а именно: куканов дуб, куканов луг, куканова гора, куканов овраг и, наконец, куканово болото. Есть также деревня Кукановка, да и среди местных жителей необычно много Кукановых. Где-то в середине семнадцатого века водоворот утащил под воду украшенную коврами ладью одной княгини, вместе с самой княгиней и всеми ее слугами. Как и положено, княгиня немедленно возглавила сообщество местных русалок, добавив омуту романтической привлекательности и сделав его пристанищем почти всех местных юношей и девушек, изнывающих от неразделенной любви. На протяжении всего восемнадцатого века именно они изо всех сил поддерживали имидж этого примечательного водоема. Нашествие двунадесяти языков 1812 года снова вернуло омуту несколько потускневшую воинскую атрибутику, отправив под лед провалившийся под тяжестью награбленного в местных церквах и помещичьих усадьбах добра целый французский обоз вместе со всем конвоем. Этого драгоценного обоза омуту хватило до самой Гражданской войны с ее красно-белым террором и многими другими бедствиями и ужасами. Но об этих временах люди всегда говорили неохотно и достоверного предания не сложилось. Индустриализация, потребовавшая повышения производительности сельского хозяйства, чтобы как можно больше людей можно было затолкать в города, преподнесла Княжьему омуту новенький трактор, который хотели поскорее доставить к месту назначения, погрузив его на огромный плот. Плот закрутило, трактор сместился, перевернулся и ушел под воду. Утонувших тогда не было, а несчастных плотогонов расстреляли совсем в другом месте. Во время Великой Отечественной войны в здешних краях шли жестокие бои, но омут мало кому был интересен. Поэтому этот период отмечен только одним событием – падением и бесследным исчезновением в омуте подбитого немецкого не то бомбардировщика, не то транспортника. У этого события было немало свидетелей, что вновь послужило распространению слухов о том, что у Княжьего омута вообще нет дна. В последнее время зловещая активность омута практически полностью сошла на нет, если не считать происшествия с попавшими в водоворот двумя байдарками, в каждой из которых было по три человека. Одна байдарка сразу перевернулась, вытряхнув из себя гребцов и с облегчением отправившись дальше по реке. Но другая еще держалась, позволяя уцепившимся за нее людям оставаться над водой. Отяжелевшая лодка тонула, выгрести на тихое место не удавалось и дело шло к трагедии. Но по счастью мимо проходили два местных электрика, собиравшихся чинить оборванную упавшим деревом телефонную линию и поэтому у одного из них на плече висел смотанный на подобии лассо длинный провод. Проявив смекалку, они умудрились докинуть конец провода до лодки и вытянули всю честную компанию на берег. Очевидцы этой эпопеи утверждают, что среди спасенных было минимум две очень хорошеньких девушки, которые могли бы очень оживить сонм местных русалок. Как правило, такие разговоры сопровождаются сдержанными вздохами сожаления. В конце концов, омут стал местом рыбалки и сопутствующими ей медитациями на более или менее трезвую голову. Так вот, Емельян Иванович, отец Иванушки, был заядлым рыбаком. Дачи на берегу реки или озера у него не было. Не было и удобного заграничного инвентаря. Элегантной, легкой и непромокаемой одежды для рыбалки у него тоже не было. У него вообще много, чего не было, но была необыкновенная рыбацкая удача. В местные анналы навеки вошел такой случай. Пошел как-то раз Емельян Иванович ловить рыбу и устроился на своем излюбленном месте возле Княжьего омута. Пришел он еще до рассвета, махнул водочки из маленького граненого стаканчика, которым пользовался только во время рыбалки, и забросил обе своих удочки, собственноручно сделанные им из ореха. Одна, трехметровая, была предназначена для забавы и отчета перед Василисой Прокофьевной, то для есть ловли плотвичек, окуньков и пескарей, доказывающих, что Емельян Иванович и в самом деле рыбачил. Иногда на маленький крючок этой удочки попадались уклейки, которых Емельян Иванович безжалостно использовал в качестве живца, нацепляя на здоровенный трезубый крюк своей второй удочки. Эта вторая удочка была необыкновенной и предназначалась для подвигов. Ее длина составляла около семи метров и была она настолько тяжелой, что даже сам Емельян Иванович лишь недолго мог держать ее одной рукой. На ее толстой леске было два крючка – большой, с двумя зубцами, и тот самый тройной крюк, о котором уже было упомянуто. Привязаны крючки были на разной глубине, и ловилась на них разная рыба, от крупных окуней до щук и сомов. Тяжелое грузило утягивало наживку на колоссальную глубину, а звук, который издавало это удилище, когда Емельян Иванович одним мощным движением посылал полностью оснащенную леску почти на самую середину реки, заставлял испуганно оборачиваться любого, кто оказывался поблизости. Надо признать, что Емельян Иванович не всегда был расположен к подвигам, предпочитая медитацию. И тогда исполинское орудие мирно покоилось на земле, а пьяный Емельян Иванович, мурлыкая и посвистывая сквозь зубы, жег маленький костерок и изредка подергивал свою игрушечную удочку, как бы намекая рыбешкам, что чем скорее будет выполнен установленный Василисой Прокофьевной минимум, тем скорее он от них и отстанет. Но в то незабвенное утро Емельян Иванович возжаждал славы. Первой удачей стали две маленьких плотвички, которых он поймал одну за другой, еще не изготовив к бою свой главный снаряд. Тут Емельяна Ивановича посетило вдохновение. Он нацепил плотвичек на крюки и с оглушительным свистом выпалил своим главным калибром. Небо потихоньку светлело и солнце вот-вот должно было показаться из-за деревьев. Река медленно сносила поплавок, и Емельян Иванович следовал за ним, сжимая обеими руками ствол своего удилища. Выглянуло солнце и в тот же момент Емельян Иванович ощутил мощную поклевку. Поплавок исчез под водой и леска натянулась, как струна. В этот момент началась э