Курить хотелось. Да так, что уши стали свинцовыми, а горло - пустыней Сахарой. И Петя, хороший мальчик Петя, воспитанный в отвращении к несоблюдению гигиены, протиравший в школьной столовой салфеткой не только вилку, но и котлету, этот рафинированный и требовательный к миру мальчик сломался.
Прикрыв глаза, он нащупал в урне бычок, удивившись краем сознания тому, что один его, бычка, бочок странно липкий; потом не глядя сунул фильтром в рот и прикурил.
Голова сладко закружилась, мир поплыл, вращаясь вокруг небесной оси.
Затушив на будущее окурок, Петя с тайной извращённой радостью спрятал его остаток в тетрадь по английскому. Пора было в школу: скоро должна была начаться любимая математика, которую вёл гениальнейший ровесник Лобачевского Платон Сергеевич.
Петя пробежал несколько сотен метров, успокоил у крыльца школы одышку курильщика и поднялся на второй этаж. Звонок только что попел начало урока, и Петя, скорчив умильную физиономию, бочкам втиснулся в класс. Шок и трепет обрушились на него. Положив одну красивую ногу на другую, за столом сидела рептилоид Ангелина Владимировна.
- А где П-платон С-сергич? - неуместно спросил Петя.
- Заболел, - отвратительно ухмыльнулась Ангелина. - Сдай тетрадь и садись. Тебя сегодня ожидают необычные удовольствия!
Тетрадь, естественно, раскрылась на закладке. Отвращение, страх, любопытство пробежали волнами по красивому лицу Ангелины. Она вытянула вперёд длинный тонкий палец и коснулась окурка.
Той его стороны, на котором скопилась смола. И прилипла.
Пятиклассники любили цирк. И цирк приехал. Зашипев, как кошка, Ангелина затрясла рукой, покраснела, побурела, позеленела, потом разноцветные пятна стали пробегать по её лицу, шее и видимой части груди как лазерные зайчики по стене на школьной дискотеке.
Вскочив с места на полметра, он в воздухе повернулась в направлении двери и унеслась в неё с гулом взлетающего истребителя.
Петя лежал лицом на парте, накрыв голову ладонями и слушая отдалённые раскаты хохота одноклассников. Петя не плакал: плакать не имело смысла. Жизнь, такая короткая и гнусная, кончилась.
Дальше мир менялся дискретно. Петя на миг вырывался из багрового тумана, снова видел перед собой искаженное ужасом и отвращением лицо Ангелины Владимировны, снова слышал её меняющиеся вопросы, снова мотал отрицательно головой и снова погружался в туман.
Вопросы звучали в такой последовательности:
- Ты зачем это сделал?!
- За что ты меня ненавидишь?!
- Немедленно убери это от меня, маленький мерзавец!
- Петенька, ну пожалуйста, отлепи меня от ЭТОГО!
- Петюнечка, ну что мне сделать, чтобы ЭТО от меня отцепилось?
Влекомый жаждой мести всему миру, Ангелине-рептилоиду, отцу, толкнувшему его на отвратительный поступок, Петя пробормотал: "Выходите замуж за моего папу, тогда отлепится!"
И стал свет. И посредине комнаты стоял его отец, затуманенным взглядом глядящий в васильковые глаза Ангелины. И Ангелина стояла на подкашивающихся длинных красивых ногах, держа его отца за обе руки.
И петин отец, красивый, богатый и успешный, громко и чётко, как на плацу, скомандовал: "Геля! Выходи за меня!"
А бычок-смоляной бочок, лежавший на столе, ухмыльнулся, подмигнул Пете и растворился в эфире...
Бюст Вождя
Школьная сказка
Середина восьмидесятых. Над деревней стоит густой дух перегара. Пьют по поводу и без повода. Выпив, в школу приезжает завроно. Выпить. И закусить: грибы в селе вкусные.
И вдруг видит: стоит напротив входа в учебное заведение бюст Вождя. На невысоком облупившемся постаменте. И сам бюст, гипсовый и покрашенный масляной краской, сильно пострадал от времени и погоды. Почти исчезла бородка, нос провалился, нет одного уха.
Местные пригляделись, а вот свежий, хоть нетрезвый взгляд углядел...
Разнос директору бы ужасен. Столько новых слов притаившиеся под окнами первоклашки не узнали бы и за все годы обучения. И уж последствия половой неразборчивости в виде кожно-венерических заболеваний усвоили прочно.
Уехал завроно, даже выпивать не стал. Что предвещало.
И директор вызвал трудовика. Потрясающего человека, родившегося пьяным (и, как потом оказалось, пьяным и умершим).
"Три часа тебе, Гена! Три часа! Иначе уволю!" - орал директор, понимая, что если трудовик не справится, то и увольнять его будет уже другой директор...
Трудовик нашёл в кладовке гипс, развёл и стал творить... Пытающихся подсмотреть гнал непристойно, и лишь изредка отхлёбывал из выданной ему по такому случаю женой бутылки с самогоном...