Выбрать главу

И записал, скрипя чиненным пером:

"Там королевич мимоходом

Пленяет грозного царя..."

«Я свобо-оден!!!»

Вечером, в среду... В семнадцать, по-моему...

Учуяв секса хмельной душок,

Ушёл гулять с котами помойными

Ласковый, тихий, незлой Пушок.

Две недели пилил он кликами

Ночи плотную темноту.

Творил литургию богу великому –

Старому Драному Первокоту.

Потом вернулся, покрытый блохами,

Пряча слезящиеся глаза.

Терся об ноги. "Видишь, плохо мне!" –

Пытался жестами показать.

Помыт, залечен, заласкан, вычесан,

Он на подушке своей лежит.

И знает: снова хозяева - выкусят!

Снова к помойным котам сбежит!

Брось, Александр Сердцевич, - Чего там? Все равно!

И тут, наконец, Баба Яга котика за загривок ухватила. Сколько ни вейся, всё равно конец известен.

Понял Василий: сегодня у Бабы ужин а-ля фуршет. И он на этом ужине - главный.

За окном сентябрь качал провода (на проводах висели протухшие электрики, отпугивая лесную нечисть, изрядно проредившую припасы в подклети), за окном шумел серый дождь стеной... Погода нелётная, ржа может ступу сожрать.

Кто может ступу сожрать, ступа не могла объяснить. Но Баба Яга не любила, когда кто-то в её присутствии громко ржёт, а также попукивает или отрыгивает. Всё это она сама хорошо умела. И некто, кто, ржа, может сожрать ступу, был ей физически, до спазмов, противен.

Ступа же, получив выходной, скрипела немузыкально:

"...Я встретилась с печалью,

А любовь прошла стороной!"

Ламповые схемы в ней гудели, трансформаторы сыпали искрами, осциллограф покачивал вяловатой стрелкой. Уныние.

В пазу между брёвнам мышь привязывала к сучку нитку от клубочка-проводника, собираясь на ней повеситься. По традиции.

Баба Яга тем временем запустила когтистые пальцы Василю в подшёрсток, приговаривая ласково, с цыканьем зубом, известный текст про котика-тёпленького животика. Пальпировала брюшину, определяя состояние печени. Печень была увеличена на треть: в последние полгода Василий больше пил, чем ел.

А ел больше, чем общался с кошками. А с кошками он общался больше, чем френдился в сети, где вёл от имени Яги несколько блогов.

Даром слова он не владел, даже за деньги, не то, что даром, поэтому матерился нещадно и наигранно скрипел зубами.

Поэтому с ним френдились только какие-то подозрительные личности, пытавшиеся продать ему пару свежеотчеканенных из чистого серебра биткойнов.

Яга удовлетворилась объёмом васильевой печени (такая у его печени была фамилия, министерская) и, усадив Василия в бадейку, прикрыв её крышкой и положив гнёт (тоже из невидимок-неопределимок, но гнул всегда изрядно, в двенадцать колен с поворотами, так что уши вяли, а вяленые уши - первейшая закусь), пошкандыбала топить печь.

Печь, чтобы не быть утопленной, самовоспламенилась изнутри и весело, демонстрируя оптимизм и веру в будущее, затрещала поленьями. Поленья рыдали смоляными слезами, гармонируя с грустным настроением Василия, свернувшегося в бадейке, накрытой крышкой, придавленной гнётом.

Гнёт гнул, уши вяли, электрики качались в проводах, вызванивая звеньями страховочных поясов мелодию поп-музыкальной песни:

Осень, осень, лес остыл и листья сбросил,

И лихой ветер гонит их за мной.

Осень, осень, ну давай у листьев спросим,

Где он май, вечный май...

"Март... - шептал Василий. - Вечный март!"

Кот, Манга и Яой…

Пошёл кот на рынок.

За продуктами. Убедили его, что мясо на гриле вкуснее сырых мышей.

Ходит, овощи к мясу выбирает. А за прилавком - кавказец. Волосатый такой. "Купи, - говорит с акцентом, - мангу! Недорого!"

Кот и позарился. Взял под мышку пакет с мангой, мясо в зубах держит и домой на трёх лапах ковыляет. Мечтает, как мясо-гриль с печёной мангой кушать будет.

Открывает дома пакет, а там... Мужик там... В смысле, кот мужеска пола. Потягивается, мурлычет, представляется: "Я -Ой. Яооой! Яооооой!"

С тех пор кот тянок предпочитает. Тянок кавказцы не продают: сами пользуются...

Шаверма

Восточная сказка

Кот был ленив (по бабьим слухам,

Но лыко всякое в строку).

Пил, ел и спал. Чесал за ухом.

Всё это - лёжа на Боку.

Лизал себя он без утайки,

Котов дразня, что так живёт,

И всей лихой помойной шайке

Свой демонстрируя живот.

Он сыто жил. Он думал: вечно

Он будет жить. Всегда и впредь.

Хозяйка вдруг бесчеловечно

Забыла двери запереть.

И он ушёл навстречу страсти.

Навстречу бурям и громам.

А там Костян. И он, к несчастью,

Мечтал набить лавэ карман.

И где же кот? Лаваш и соус –

Вот одр его. И по частям