Выбрать главу
Слон буркнул: — Нет-нет… Вы уж как-нибудь сами… — Но птичка взмолилась к нему со слезами: — Пожалуйста! Я ненадолго! Клянусь! Я слово даю вам, что скоро вернусь! — Ну, что ж… коли так… то попробовать можно. Я буду сидеть на яйце осторожно. Я буду стараться его не сломать.
— До встречи! — пропела беспечная мать.
Исследовав дерево, прежде всего слон Хортон подпорки нашёл для него. — Пусть дерево будет надёжным и прочным. Ведь тонны четыре во мне — это точно. Обычно я всё же стоял на полу…
И слон осторожно полез по стволу.
Долез. Улыбнулся. Вокруг поглядел… и сел на гнездо. И сидел… И сидел… И днём он сидел, согревая яйцо, И ночью, и ветры хлестали в лицо, и молнии бились, и гром грохотал…
— Погодка неважная… — слон бормотал. — Мне мокро… и холодно… и… неприятно… Скорее бы Мейзи вернулась обратно!
А Мейзи в то время на Пальмовом пляже о милом гнезде и не помнила даже. Решила она, что отныне ничто её не заставит вернуться в гнездо.
А слон между тем всё сидел и сидел. Вот осень настала. И лес облетел. Деревья надели свой зимний наряд. На хоботе грустно сосульки висят… А слон всё сидит и упрямо твердит: — Яйцо не замёрзнет!
Птенец победит! По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста.
Он так и сидел без травинки и сна, пока, наконец, не настала весна. Но беды иные с весной начались! Все звери лесные вокруг собрались, кричали, шумели, давились от смеха: — Слон Хортон на дереве! — Что за потеха! — Он, может, теперь и по небу летает? Ведь он себя, кажется, птицей считает!
Они разбежались… А Хортон остался… Он так бы сейчас по траве покатался! Он так бы сейчас погулял, побродил!.. Но слон всё сидел и упрямо твердил: — По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста. Какая бы нас ни постигла беда, ребёнку не будет, не будет вреда!
Но Хортон-бедняга не знал ничего о том, что ещё ожидало его.
Пока он сидел, позабыв про покой, такой терпеливый и добрый такой, охотники медленно крались к гнезду и ружья нацеливали на ходу. И слон увидал из гнезда своего три дула, нацеленных на него!
Бежал ли от страшной опасности слон? Нет! Даже и с места не сдвинулся он. Слон Хортон не струсил и прочь не удрал, Он выпятил грудь и свой хобот задрал. И так на охотников смело глядел, как будто бы молча сказать им хотел: «Стреляйте! Я здесь остаюсь до конца. Ведь я без тепла не оставлю яйца. По-моему, мысль моя очень проста: слон верен от хобота и до хвоста».
… Охотники вовсе в него не стреляли. И ружья из рук их на землю упали. — Смотрите! Смотрите! — они закричали. — Такого нигде мы ещё не встречали! На дереве — слон! Как забавно! Как ново! Ведь это неслыханно! Честное слово! Не будем его убивать. Пощадим. Мы в цирк подороже его продадим.
Телегу огромную соорудили, беднягу слона на неё посадили, и Хортон оставил родные места, несчастный от хобота и до хвоста.
И к самым вершинам телега ползла, и к самому небу телега везла и ствол, и гнездо, и яйцо, и слона… И к самому морю спустилась она. И вот, помахав на прощанье земле, слон Хортон качается на корабле.
Но гнёздам, и яйцам, и даже слонам не так уж привычно сновать по волнам. А шторм разгулялся! И не утихал. И Хортон сидел и устало вздыхал: — По-моему, мысль моя очень проста: я гибну от хобота и до хвоста.
И так две недели. И так две недели…
Но вот они берег вдали разглядели. Подъёмного крана тугая стрела слона и гнездо к небесам вознесла.
И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона в Нью-Йоркском порту опустила она. И ствол, и яйцо, и гнездо, и слона купила бродячая труппа одна.