Пришла мысль: «Лотта, ты что, хочешь, от себя бежать, от мечты, от пути? Ну, нет, не на ту напали. Все перетерплю, а то, что смущает, так мало ли что смущает. Даже Сильва, и то выдержала и виду не подала, что страсть в ней огнём пылает, а то бы пропали молодцы. А я что, грудь свою тощую потуже полотном перевязала, не почувствуешь, что девушка. Микулишна еще подтрунивала:Лотта, может, настойкой какой её помазать, чтобы росла? А на что мне грудь вообще при такой внешности, пусть будет как будет».
Как больно иногда чувствовать себя уродкой, когда рядом такие красавцы.
Утром проснулась как ни в чем не бывало. Сказала себе строго-настрого:«Что нельзя получить, о том и мечтать не смей, ты поняла, Лотта, то бишь Лот? Имеем то, что имеем и умеем, а я в лесу много чего умею».
Побежала проверять силки. В них попали два зайца, быстро их освежевала, завернула в лопухи, чтобы до вечера не испортились, и мы продолжили путь.
Мы ехали, и парни болтали о своем, о мужском. Вспоминали дворцовую жизнь, свои шалости, иногда спрашивали меня про лес, животных и удивлялись, как я много знаю. Они были довольно разные: Карен посерьёзнее, основательнее, более спокойный, потому и посадили меня к нему на лошадь, а Михел был как огонь, он все время то горячо рассказывал что-то, то смеялся, подтрунивал надо мной и Кареном, называя его Хи. Я сначала очень удивилась, что за странное прозвище, но потом узнала, что и у Михелаесть прозвище – Ха, и что эти прозвища у них с детства. Они так много смеялись, что нянька, поддразнивая их, стала звать Хи и Ха. Они выросли, но прозвища остались, и эта вольность грела душу во дворце, насквозь пропитанном правильным поведением.
Вторая ночёвка прошла также, я уже не так краснела.Даже когда замёрзший Михел прижал меня посильнее, я только охнула про себя, и по животу пробежали толпой мурашки. Заяц был сытный, и спали мы хорошо.
На третий день мы выехали на опушку. Впереди простирался огромный луг, была видна река, небольшие лески и перелески- и так до самого горизонта. Парни переглянулись: куда ехать? Вопрос стоял очень явно, нигде не было видно ни одного поселения, спросить не у кого, и мы остановились в задумчивости.
– Ну что, Лот, ты свою работу сделал, можешь направляться домой, а вот куда нам двигаться, сказать затруднительно. Поедем, куда глаза глядят.
Это они, конечно, здорово придумали- по-мужски, умно.
– Нет, давайте подумаем, -сказала я.- У меня есть идея. Я, пока мы ехали по лесу, явственно видел тропу – может, сейчас хоть направление увижу. Скажите, куда вы едете точно и что об этом месте знаете?
Карен вздохнул и сказал:
– Сначала хотели заехать к Марье Искуснице. Про неё разное сказывают: и красивая, и ладная, и на всякие игрища искусная, -при этом Карен странно покраснел, – и готовит вкусно. Живет в тереме посреди Лисьего озера с подружками да прислугой и ждет суженого своего. Замуж пойдёт только за того, кто ей приглянется.Хорошо, чтобы мы ей не приглянулись- не хотим жениться, но познакомиться интересно. Да и отцу дал слово, что мы к трём царевнам съездим, а слово принца- оно крепкое и нерушимое.
И такое гордое выражение на лице у него написано было, что я чуть не расхохоталась.
– Карен, -сказала я,- дай попробую представить себе это место, и, если Макошьпоможет, укажу Вам путь.
Я села, поджав под себя ноги, и уставилась вдаль, представляя себе Лисье озеро с теремом посредине. Где-то, видимо, прошел дождь, и на небе перекинулась радуга, да такая красивая, отродясь такой красивой не видала. Да и расположилась на небе она как-то странно- не на горизонте повисла, а как будто от холма, где мы сидели, краем отходить начала и на восток перекинулась. Я посмотрела на это чудо, и концы арки как бы сами собой соединились по земле в легкую дымку, что бежала по траве. И я увидела тропу. Это был путь, мне его дали.
Подскочила, запрыгала на месте.
– Ура! Ура! Есть, мы едем.
– Стой, Лот, кто это едет? Тебе домой надо, к Микулишне, мы уж как-нибудь справимся.
Я чуть не разрыдалась, так сердце сжалось. Поняла, что мне обязательно ехать надо, что если не поеду, то хоть топись. Посмотрела на парней и, набравшись смелости, выпалила:
– Ничего с Микулишной не случится, я ей не родня, просто она меня на проживание взяла, а я уже вырос, могу и сам жить попробовать, а вы вот без меня не доедете, тропу ведь только я вижу, заплутаете опять, а я вам не буду помехой.
Принцы переглянулись и… согласились.
Поехали. На прощанье я прижалась к дубу.
– Прощай, – прошептала, – расскажи Мавке, она передаст Микулишне, что я дальше поехала. Не печальтесь обо мне, я вернусь. Просто это моя дорога, и она начинается. Лес будет всегда со мной. Лес мне отец, а мать мне дорога, и я хочу с ней познакомиться.