Чёрная Ночь жила в своем чёрном замке совершенно одна, и только огромные пауки служили ей охраной. Седая муха и Олеся подлетели к зарешеченному окну и заглянули внутрь. Комната была пуста, а на стуле висели два маленьких белых платьица. Олеся осторожно пробралась в комнату и только потянула платья за подол, как раздалось истошное жужжанье. Это седая муха попала в паутину. Вот растяпа! Чёрная Ночь вихрем ворвалась в комнату (она ведь была дома, только вышла посмотреть, не подгорел ли новогодний пирог).
- Не отдам! - закричала она. - Ни за что не отдам!
И вцепилась в платья обеими руками.
- Но почему? - удивилась Олеся. - Вам же они малы.
- Потому что мамаша Пурга не пригласила меня на бал! А я тоже, тоже люблю танцевать! Потому что мне обидно! Пусть и им будет обидно, как мне! и Чёрная Ночь вдруг разревелась, как маленькая.
И Олесе стало её ужасно жалко. Она тихонько погладила Ночь по чёрным длинным волосам.
- Но ведь это глупо, - сказала Олеся, - давай я вас лучше помирю. Только ты сначала освободи муху и платья верни.
В гости к Пурге Чёрная Ночь пришла со своим новогодним пирогом. Сперва Пурга ни за что не хотела мириться с этой воображалой, но, увидев пирог, сдалась. И вовсе не потому, что на балу было мало угощенья - просто она поняла, что Чёрная Ночь мирится от чистого сердца. И тогда в знак примирения Пурга подарила ей сверкающее ледяное ожерелье, длинные сережки-сосульки и чудесную блестящую диадему, а на плечи накинула пушистое снежное манто. И вместо злой Чёрной Ночи все увидели весёлую красавицу Новогоднюю Ночь. Ах, как она смеялась, как танцевала, какой был чудесный бал! Вьюжка и Метелька носились по залу в своих нарядных белых платьях.
- Инфанты, вы ведете себя неприлично! - жужжала седая муха, но девочки не обращали на неё никакого внимания.
А что же Олеся Иголочкина? Она побывала на балу, поела там мороженого и потихоньку вернулась домой. Тут как раз и родители пришли с подарками. Зажгли ёлку. В окно заглянула Новогодняя Ночь и подмигнула Олесе. И девочка помахала ей рукой.
КАК Я БЫЛА СНЕГУРОЧКОЙ
(История из жизни)
Бывает иногда, что я некоторые ситуации предвижу. Вот смотрю я как-то в зеркало и думаю:
- А почему бы мне не быть Снегурочкой на новогодней ёлке?
(Поясню сразу, что было это довольно давно и училась я тогда в десятом классе. Наступал новый 1984 год.) И вот прихожу я на следующий день в школу, наша вожатая Оля мне и говорит:
- А почему бы тебе, Таня, не быть Снегурочкой на новогодней ёлке?
Сказано - сделано. Соседка мне своё свадебное платье дала, корону я из мишуры смастерила, а косички у меня собственные. Кроме костюма, я себе ещё и сценарий состряпала. Там всякие злодеи: Баба-Яга, волки, Леший и Людоед бедного Деда Мороза похищали, а я с детьми шла его искать. Однако и Баба-Яга не зевала: она то и дело выбегала к огромному надувному телефону (были тогда такие игрушки) и вызывала своих сообщников по одному, чтобы они меня, бедную беззащитную Снегурочку, в чащу заманили или в болото затащили - словом, сбили бы с пути вместе с ребятишками.
Сценарий готов, Бабой-Ягой с радостью согласилась стать моя подруга Ленка, а Деда Мороза я себе по росту подбирала: чтобы был много выше и больше меня. Он было хотел отказаться, мол, слова учить неохота. А я ему: не бойся, тебя в начале сказки украдут, а в конце спасут. Только детей с новым годом и поздравишь.
- Пойми, - говорю, - я даже платье свадебное специально раздобыла.
- Что ж, - отвечает, - придется, видно, и мне в черном фраке заявиться.
Но, конечно, шутки шутками, а справили ему и шубу красную, и бороду, и валенки - замечательно получилось.
И вот началась ёлка. "Нечисти" опутали бедного Деда Мороза сеткой от волейбола и унесли. А я с детьми на выручку спешу. Всё идет по сценарию гладенько. Вот уже и развязка близка: Баба-Яга и другие "нечисти" вынесли нашего Деда на сцену и хотят его вместо мороженого съесть. И тут я, наивная, обращаюсь к маленьким деточкам, что мирно сидят на стульчиках, ручки на коленочках:
- Ребятки, помогите освободить Дедушку Мороза!
И вижу я, как срываются с места три первых класса, примерно сто двадцать семилеточек, и лавина эта с дикой скоростью несётся к сцене. Я понимаю уже, что от несчастных моих одноклассников, исполняющих роли злодеев, останутся рожки да ножки. Я встаю грудью, растопырив руки, пытаюсь как-то закрыть своим телом несчастных товарищей моих и кричу:
- Ребятки, подождите! Остановитесь!
Но всё тщетно. Меня просто сбивают с ног. Я лечу в одну сторону, микрофон - в другую, а сто двадцать маленьких деточек вершат свой кровавый суд. На сцене лежит поверженный Леший. На спине его верхом сидит Доктор Айболит. (Кому пришло в голову такого головореза одеть доктором?! Накануне мы дежурили в раздевалке у первачков, так этот субчик нам задал жару!) И я говорю этому переодетому разбойнику жалобным голосом:
- Мальчик, пожалей его, ты же доктор, ты должен быть добрым!
- Нич-чо! - ухмыляется доктор и продолжает работать кулаками. Снять его за шкирку со спины добродушного Лешего я не могу: мне к ним просто не пробиться.
Волк потом рассказывал, что, когда он отбивался от мелюзги, кто-то вдруг потянул его за свитер, он обернулся и получил сокрушительный удар в челюсть. Уже падая, он увидел, что ударила его маленькая большеглазая девочка с тоненькими косичками.
Людоеду свитер вытянули до колен. Очевидно, один из первых классов в полном составе висел на нём.
Легче всех отделалась Баба-Яга. Она ворвалась в маленькую комнату за сценой и держала оборону до тех пор, пока осада не кончилась, то есть пока я и родители не оттащили своих разгорячённых боем малюточек.
Но это ещё не всё. Дело в том, что в этот год школа наша была переполнена, и у нас было одиннадцать первых классов (до буквы "Л"), примерно столько же вторых и, кажется, семь третьих. Поэтому нам предстояло провести не одну ёлку, а шесть. Подряд. Поэтому, как вы сами понимаете, уже после третьей ёлки языки у нас стали несколько заплетаться от усталости, а мне всё чаще хотелось присесть на стульчик под ёлочкой и отдышаться, пока милые детки водят хоровод.
И ещё одна деталь. Каждый персонаж нашей новогодней сказки появлялся под свою песенку. Песенки были записаны на кассету, а магнитофон включали за сценой.