— Милая моя подружка, бесценная спасительница брата, потолки немножко карамелек.
Пока Мари весело стучала пестиком, так что ступка звенела мелодично и приятно, не хуже прелестной песенки, Щелкунчик начал подробно рассказывать о страшной битве с полчищами Мышиного Короля, о том, как он потерпел поражение из-за трусости своих войск, как потом Мышиный Король во что бы то ни стало хотел загрызть его, как Мари пришлось пожертвовать многими её подданными, которые были у неё на службе…
Во время рассказа Мари чудилось, будто слова Щелкунчика и даже её собственные удары пестиком звучат всё глуше, всё невнятнее, и вскоре глаза её застлала серебряная пелена — словно поднялись легкие клубы тумана, в которые погрузились принцессы… пажи… Щелкунчик… она сама… Где-то что-то шелестело, журчало и пело; странные звуки растворялись вдали. Вздымающиеся волны несли Мари всё выше и выше… выше и выше… выше и выше…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Та-ра-ра-бух! — и Мари упала с неимоверной высоты. Вот это был полет! Но Мари тут же открыла глаза. Она лежала у себя в постельке. Было совсем светло, а рядом стояла мама и говорила:
— Ну можно ли так долго спать! Завтрак давно на столе.
Мои глубокоуважаемые слушатели, вы, конечно, уже поняли, что Мари, ошеломленная всеми виденными чудесами, в конце концов заснула в зале Марципанового замка и что арапчата или пажи, а может быть, и сами принцессы отнесли её домой и уложили в постельку.
— Ах, мамочка, милая моя мамочка, где только я не побывала этой ночью с молодым господином Дроссельмейером! Каких только чудес не насмотрелась!
И она рассказала всё почти так же подробно, как только что рассказал я, а мама слушала и удивлялась.
Когда Мари окончила, мать сказала:
— Тебе, милая Мари, приснился длинный прекрасный сон. Но выкинь всё это из головы.
Мари упрямо твердила, что видела всё не во сне, а наяву. Тогда мать подвела её к стеклянному шкафу, вынула Щелкунчика, который, как всегда, стоял на второй полке, и сказала:
— Ах ты глупышка, откуда ты взяла, что деревянная нюрнбергская кукла может жить и двигаться?…
— Но, мамочка, — перебила её Мари, — я ведь знаю, что крошка Щелкунчик — молодой господин Дроссельмейер из Нюрнберга, племянник крестного!
Тут оба — и папа и мама — громко расхохотались.
— Ах, — чуть не плача, продолжала Мари, — теперь ты, папочка, смеешься над моим Щелкунчиком, а он так хорошо отзывался о тебе! Когда мы пришли в Марципановый замок, он представил меня принцессам — своим сестрам и сказал, что ты весьма достойный советник медицины!
Хохот только усилился, и теперь к родителям присоединились Луиза и даже Фриц. Тогда Мари побежала в другую комнату, быстро достала из своей шкатулки семь корон Мышиного Короля и подала их матери со словами:
— Вот, мамочка, посмотри: вот семь корон Мышиного Короля, которые прошлой ночью поднес мне в знак своей победы молодой господин Дроссельмейер!
Мама с удивлением разглядывала крошечные коронки из какого-то незнакомого, очень блестящего металла и такой тонкой работы, что едва ли это могло быть делом рук человеческих. Господин Штальбаум тоже не мог насмотреться на коронки. Затем и отец и мать строго потребовали, чтобы Мари призналась, откуда у неё коронки, но она стояла на своем.
Когда отец стал её журить и даже обозвал лгуньей, она горько разрыдалась и только жалобно приговаривала:
— Ах я бедная, бедная! Ну что мне делать?
Но тут вдруг открылась дверь и вошел крестный.
— Что случилось? Что случилось? — спросил он. — Моя крестница Марихен плачет и рыдает? Что случилось? Что случилось?
Папа рассказал ему, что случилось, и показал крошечные короны. Старший советник суда, как только увидел их, рассмеялся и воскликнул:
— Глупые выдумки, глупые выдумки! Да ведь это же коронки, которые я когда-то носил на цепочке от часов, а потом подарил Марихен в день её рождения, когда ей минуло два года. Разве вы позабыли?