– Ладно, я задержусь еще на одну ночь, – сказала Ласточка, – но разве я могу выклевать твой второй глаз? Ты ведь станешь тогда слепым.
– Ласточка, Ласточка, маленькая Ласточка, – настаивал Принц, – сделай, как тебя просят.
И она повиновалась: выклевала у Принца второй глаз и, устремившись вниз, к девочке, на лету вложила сапфир ей в руку.
– Какое красивое стеклышко! – воскликнула девочка и, весело смеясь, побежала домой.
А Ласточка вновь подлетела к Принцу и сказала:
– Теперь ты слепой, поэтому я никогда тебя не покину.
– Нет, маленькая Ласточка, – отвечал бедный Принц, – тебе нужно лететь в Египет.
– Я навсегда останусь с тобой, – снова сказала Ласточка и, устроившись у его ног, заснула.
А весь следующий день она провела сидя на плече у Принца и рассказывая ему о разных диковинках, которые ей довелось повидать в заморских краях: и о красных ибисах, длинными рядами выстроившихся по берегам Нила и ловко выхватывающих своими кривыми клювами из воды золотых рыбок; и о древнем, как сам мир, Сфинксе, живущем в пустыне и знающем все на свете; и о купцах, неторопливо шествующих рядом со своими верблюдами и непрерывно перебирающих янтарные четки в руках; и о черном, как эбеновое дерево, Властелине Лунных Гор, поклоняющемся Священному Кристаллу; и об исполинском Зеленом Змее, спящем на пальмовом дереве и питающемся медовыми пряниками, которыми его кормят двадцать жрецов; и о пигмеях, плавающих по большому озеру на огромных плоских листьях и непрерывно воюющих с бабочками.
– Милая моя Ласточка, – сказал на это Принц, – ты поведала мне о вещах поразительных, но разве что-нибудь поражает больше, чем людские страдания? Самые удивительные чудеса в мире – ничто по сравнению с горем одного человека. Полетай-ка над моим городом, маленькая Ласточка, а потом расскажешь мне, что увидела.
И Ласточка принялась летать над огромным городом. Она видела, как богатые веселятся в своих роскошных жилищах, в то время как нищие просят милостыню у их ворот. Пролетая темными переулками, она видела у окон бледные лица изголодавшихся детей, безучастно глядевших на безрадостную улицу. Под аркой моста, крепко прижавшись друг к другу и таким образом пытаясь согреться, лежали два мальчика.
– Как хочется есть! – то и дело хныкали они.
– Здесь лежать запрещается! – крикнул им ночной сторож, и им пришлось выбираться под дождь.
Потом Ласточка полетела обратно и рассказала Принцу все, что видела.
– Я весь покрыт чистым золотом, – сказал, выслушав ее, Принц. – Ты должна его снять с меня, пластинку за пластинкой, и раздать бедным. Люди ведь думают, что с золотом приходит счастье.
И вот Ласточка принялась снимать со Счастливого Принца покрывавшее его чистое золото – пластинку за пластинкой, пока Принц не потерял блеск и не стал совсем серым. Эти золотые пластинки, одну за другой, разносила она беднякам, и вскоре щеки детишек порозовели, они начали смеяться и играть на улице.
– У нас теперь вдоволь хлеба! – говорили они.
А потом выпал снег и ударил мороз. Казалось, будто улицы стали серебряными – так они сияли и сверкали на солнце, а с карнизов крыш, напоминая хрустальные кинжалы, свисали длинные сосульки. Все облачились в шубы, а мальчишки, нахлобучив на головы ярко-красные шапочки, скользили на коньках по льду.
Бедной Ласточке становилось все холоднее и холоднее, но она и не думала покидать Принца – такова была сила ее любви к нему. Жила она тем, что подбирала у булочной крошки, когда пекарь не смотрел в ее сторону, и, стараясь согреться, трепыхала крылышками.
Но наконец она почувствовала, что час ее близок. Собрав последние силы, она поднялась к Принцу и села ему на плечо.
– Прощай, милый Принц! – прошептала она. – Можно, я поцелую тебе руку?
– Как я рад, что ты наконец-то летишь в Египет, маленькая Ласточка, – сказал Принц, – уж слишком надолго ты здесь задержалась. Поцелуй меня лучше в губы, я ведь люблю тебя.
– Я отправляюсь не в Египет, – едва слышно проговорила Ласточка, – а в Царство Смерти, но Смерть ведь – родная сестра Сна, не правда ли?
И, поцеловав Счастливого Принца в губы, Ласточка замертво упала к его ногам.
В тот самый момент внутри статуи раздался какой-то треск, как если бы там что-то лопнуло: это надвое раскололось свинцовое сердце. Мороз в ту пору и впрямь был лютый.
А на следующее утро внизу, по площади, шел Мэр города в сопровождении Городских Советников. Проходя мимо колонны, он поднял голову и, взглянув на статую, воскликнул: