Маленькая царевна не упустила из рассказа ни слова. И когда на следующую ночь она сквозь синие волны любовалась луной, ей казалось, что она тоже видит огромный город, слышит стук колес, колокольный перезвон, выкрики и прочий земной шум.
На следующий год пятнадцать исполнилось второй сестре, и подошла ее очередь подняться на поверхность моря и поплавать, где захочется. Она оказалась на гребне волны в тот самый миг, когда солнце начало исчезать за горизонтом. Это зрелище показалось ей самым восхитительным в мире.
— Небо было золотым и пурпурным, — рассказывала она, — а облака!.. Не хватает слов, чтобы описать игру их красок!..
Прошел год. Настала пора третьей сестры. Она смело покинула море и поплыла вверх по реке, протекавшей среди покрытых виноградниками холмов изумительной красоты. Сквозь великолепные леса виднелись замки и крепости. Царевна так близко подплыла к берегу, что даже расслышала пение птиц.
В одном небольшом заливе морская дева наткнулась на множество детей и мужчин. Совершенно голые, они барахтались в воде. Ей тоже захотелось поплавать с ними, но как только люди увидели ее косы, украшенные кораллами, жемчугом и водорослями, а ниже пояса — чешуйчатый хвост, то сразу же разбежались.
— Я поплыла за ними к берегу, — жаловалась принцесса, — но какой-то черный зверь, покрытый шерстью, бросился на меня и так загавкал, что я испугалась и уплыла обратно…
Однако забыть великолепные леса, веселые холмы, крепости и замки она не могла… и особенно — купавшихся в реке детишек, у которых совсем не было хвоста.
Четвертая сестра не стала заплывать так далеко. То ли она не очень любила приключения, то ли просто ее желания были скромнее. Сидя на одинокой скале, она смотрела на проплывавшие корабли, издали похожие на чаек. Небо ей показалось похожим на огромный стеклянный колокол. Вместо компании весело кричавших детей она увидела стаю китов, пускавших фонтаны воды. Все это произвело на нее неизгладимое впечатление.
Подошла очередь пятой сестры. Ее день рождения пришелся на зиму и ей удалось увидеть то, чего не видели другие. Море было зеленым, как гигантский изумруд. Повсюду плавали колоссальные льдины и даже ледяные скалы, похожие на алмазные колокольни. Усевшись на один из этих плавающих островов, она наблюдала за бурей, ломавшей огромные льдины, как слюду. Корабли качались на волнах, как невесомые пробки, и даже самые величественные из них должны были спустить паруса перед лицом грозной стихии.
Когда пятнадцать лет исполнилось старшей из сестер, и она первая сплавала на поверхность моря, все бросились к ней с расспросами и, сгорая от любопытства, слушали ее рассказы. Теперь, когда уже пять царевен достигли пятнадцатилетнего возраста и получили право делать все, что заблагорассудится, интерес к земным делам у них поостыл, и все они утверждали, что на дне моря красивее всего.
Что на это можно сказать, дорогие дети? Только то, что дома всегда лучше…
Часто по ночам пятеро старших сестер брались за руки, и вереницей поднимались наверх. Если на море был шторм, а мимо проплывал гонимый бурей корабль, царевны принимались петь своими нежными голосами, призывая моряков спуститься на дно, где их ждут всевозможные чудеса.
Матросы слушали долетавшее сквозь туман и дождь мелодичное пение, но, едва завидев белые руки, лебединые шеи и блестевшие, словно золото, хвосты морских царевен, чем попало затыкали уши и принимались кричать:
— Сирены! Сирены! Прочь отсюда! Скорее! Скорее!
И уплывали настолько быстро, насколько позволяли волны и ветер.
Всякий раз, когда старшие сестры направлялись к поверхности моря, маленькая принцесса оставалась в коралловом дворце с янтарными окнами одна. С завистью она смотрела им вслед и чуть не плакала. Но у детей моря нет слез, и потому страдают они сильнее нас.
— Ох, — вздыхала она, — если бы мне было пятнадцать лет, я бы с радостью променяла наше сырое царство на верхний мир, на землю и живущих там людей.
Наконец, исполнилось пятнадцать лет и ей.
— А! Вот и ты стала девушкой! — воскликнула старая царица. — Иди-ка сюда! Дай я тебя наряжу, как твоих сестер, когда они отправлялись наверх.
И она украсила голову царевны венком из лилий, каждый цветок которых представлял собой разрезанную надвое жемчужину. Затем бабушка прикрепила к хвосту Сиреночки восемь больших устриц, чтобы все в море знали о ее высоком происхождении.