Король тотчас же понял, что речь идет о преступлении, заключающемся в оскорблении королевского величества, и, вновь обретя все свое достоинство и все свое спокойствие, приказал ввиду тяжести злодеяния немедленно собрать тайный совет и поручить самым опытным своим советникам рассмотреть это дело.
Посему совет был созван, и на нем большинством голосов было решено, что, поскольку госпожа Мышильда обвиняется в поедании сала, предназначавшегося для сосисок, а также ливерных и кровяных колбас короля, то необходимо провести судебное разбирательство и что, в случае если ее признают виновной, она вместе со своим народом будет навсегда изгнана из королевства, а все, чем она владеет в нем, включая земли, замки, дворцы и королевские резиденции, будет отобрано в казну.
Однако король, выслушав решение тайного совета, обратил внимание своих опытных советников на то, что все время, пока будет длиться судебное разбирательство, госпожа Мышильда и ее семейство смогут беспрепятственно поедать его сало, а это чревато новыми унижениями, подобными тому, которому он только что подвергся в присутствии шести коронованных особ, бесчисленных кронпринцев, наследных герцогов и искателей трона; поэтому его величество потребовал, чтобы ему были предоставлены неограниченные полномочия в отношении госпожи Мышильды и ее семейства.
Разумеется, совет для порядка провел голосование, и неограниченные полномочия, потребованные королем, были ему предоставлены.
После этого король отправил один из лучших своих экипажей, предшествуемый для большей срочности гонцом, к весьма искусному механику, проживавшему в городе Нюрнберге и носившему имя Кристиан Элиас Дроссельмейер; вышепоименованный механик приглашался прибыть по неотложному делу во дворец его величества.
Кристиан Элиас Дроссельмейер тут же повиновался; поскольку он был настоящим мастером своего дела, у него не было сомнений, что столь славный король вызывает его исключительно для того, чтобы доверить ему изготовление какого-нибудь хитроумнейшего механизма. И, сев в карету, он ехал день и ночь, пока не предстал перед королем. Он так торопился, что не успел даже одеться надлежащим образом и явился ко двору в своем повседневном желтом рединготе. Однако, вместо того чтобы рассердиться на мастера за такое забвение этикета, король был ему признателен, ибо, если прославленный механик и совершил ошибку, то лишь потому, что он стремился без задержки исполнить повеление его величества.
Король пригласил Кристиана Элиаса Дроссельмейера в свой кабинет и объяснил ему положение: как он решил в назидание другим изгнать из своего королевства все мышиное племя; как, прослышав о его великой славе, он обратил на него свой взор, дабы сделать его исполнителем королевского правосудия, опасаясь лишь, что, при всем своем мастерстве, механик встретит непреодолимые трудности при осуществлении замысла, порожденного королевским гневом.
Но Кристиан Элиас Дроссельмейер успокоил короля и дал ему обещание, что не пройдет и недели, как во всем королевстве не останется ни одной мыши.
И в самом деле, в тот же день он принялся изготавливать хитроумные продолговатые коробочки, внутри которых кусочком проволоки был прикреплен ломтик сала. Потянув сало, вор, кем бы он ни был, захлопывал за собой дверцу и оказывался пленником. Менее чем за неделю сто таких коробочек были изготовлены и расставлены не только под печью, но и на всех чердаках и во всех подвалах дворца.
Госпожа Мышильда была слишком мудра и слишком проницательна, чтобы с первого взгляда не понять хитрость метра Дроссельмейера. Она собрала семерых своих сыновей, а также племянников и кузенов, чтобы предупредить их о приготовленной для них западне. Но сыновья, племянники и кузены, притворившись вначале, что они внимательно слушают госпожу Мышильду из уважения к ее сану и из снисхождения к ее возрасту, в конце концов удалились, смеясь над ее страхами, и, привлеченные запахом жареного сала, оказавшимся более сильным, чем любые увещевания, решили воспользоваться удачной находкой, неизвестно откуда взявшейся.
По прошествии суток семь сыновей госпожи Мышильды, восемнадцать ее племянников, пятьдесят кузенов и двести тридцать пять родичей разных степеней родства, не считая тысяч ее подданных, были пойманы в мышеловки и преданы позорной казни.
И тогда госпожа Мышильда покинула вместе с остатками своего двора и кучкой уцелевших подданных эти края, обагренные кровью во время избиения ее близких. Слух об этом решении просочился наружу и докатился до короля. Его величество во всеуслышание поздравлял себя с этим, придворные поэты сочинили множество сонетов, воспевающих его победу, а обычные придворные сравнивали его с Сезострисом, Александром Македонским и Цезарем.
Одна лишь королева была грустна и встревожена: она хорошо знала госпожу Мышильду и нисколько не сомневалась, что та не оставит неотомщенной смерть своих сыновей и своих близких. И в самом деле, в то время, когда королева, желая заставить своего супруга забыть допущенную ею ошибку, готовила для него своими собственными руками паштет из печенки, которым он очень любил полакомиться, перед ней вдруг предстала госпожа Мышильда и сказала ей:
Мою родню твой муж убил, отринув жалость,
Я без племянников, я без детей осталась.
Но, королева, знай: ждет и тебя беда!
Дитя, что ныне спит в твоем уютном чреве,
Знай, будет всех милей всесильной королеве И ненавистней всех мне будет навсегда!
У мужа твоего есть пушки и солдаты,
Есть оружейники, министры, адвокаты,
Есть много крепостей, и мышеловки есть.
Я ж лишена всего; ряды зубов зато мне Даны, чтоб грызть врагов! Ты, королева, помни:
Детей твоих везде моя настигнет месть!
Вслед за этими словами она исчезла, и с тех пор никто ее не видел. Но королева, через несколько дней и в самом деле заметившая, что она беременна, была так взволнована этим предсказанием, что уронила паштет в огонь.
Таким образом во второй раз госпожа Мышильда лишила короля одного из его любимых блюд; это привело его в ярость, однако заставило еще больше порадоваться столь удачно осуществленным им решительным мерам.
Не стоит и говорить, что Кристиан Элиас Дроссельмейер получил от короля щедрую награду и с триумфом вернулся в Нюрнберг.
Как, несмотря на все предосторожности, предпринятые королевой, госпожа Мышильда осуществила свою угрозу по отношению к принцессе Пирлипат.
Теперь, дорогие мои дети, вы знаете не хуже меня, не так ли, почему королева приказала столь бдительно стеречь чудесную маленькую принцессу: она боялась мести госпожи Мышильды, ибо, судя по словам госпожи Мышильды, для наследницы маленького счастливого безымянного королевства речь могла идти либо о потере жизни, либо, по крайней мере, о потере красоты, а такое, как уверяют, для женщины еще хуже. Особенно усиливало тревогу любящей матери то, что механические устройства метра Дроссельмейера были совершенно бессильны против опытности госпожи Мышильды. Правда, придворный звездочет, который одновременно был и главным предсказателем, и главным астрологом, опасаясь, что его должность упразднят как бесполезную, если он не выскажется по этому вопросу, заявил, будто звезды вполне определенно говорят ему, что только семейство прославленного кота Мурра способно защитить колыбельку принцессы от госпожи Мышильды. Вот почему каждая из шести нянюшек была обязана постоянно держать у себя на коленях одного из сынов этого семейства, которые, кстати сказать, были причислены ко двору в качестве тайных секретарей посольства, и должна была нежным и продолжительным почесыванием облегчать этим юным дипломатам тяготы государственной службы.
Но однажды вечером — а вы знаете, дети, что бывают дни, когда никак не можешь проснуться окончательно, — так вот, однажды вечером, несмотря на все усилия, предпринятые шестью нянюшками, которые сидели повсюду в спальне, держа на своих коленях котов, и двух обер-гоф-нянек, дежуривших у изголовья принцессы, все они почувствовали, что ими постепенно овладевает сон. Но, поскольку каждая из них была поглощена собственными ощущениями, не считая нужным доверить их подругам в надежде, что те не заметят у нее потерю бдительности и будут продолжать бодрствовать, пока она поспит, случилось так, что глаза у одной за другой сомкнулись, затем, в свою очередь, замерли руки, почесывавшие котов, а коты, которых перестали почесывать, воспользовались этим обстоятельством и задремали.