Он вскинул ружье на плечо, как делал это, отправляясь на охоту, затем посадил по ребенку на каждую руку, свистом созвал собак, подал жене знак идти за ним и, даже не оглянувшись, ушел из родного дома.
Бабушка, вся в слезах, следовала за мужем.
Сама она не могла бы решиться покинуть это дорогое ее сердцу жилище, где она произвела на свет двух своих бедных детей и где она так долго была счастлива.
Ей казалось, что она расстается с жизнью.
Когда они пришли в нищенское жилище, где им предстояло поселиться, она сочла момент подходящим, чтобы отважиться на просьбу.
Молитвенно сложив руки и опустившись перед мужем на колени, она стала умолять его открыть глаза и увидеть очевидное, узнать в происходящем карающую десницу Господню, дать отдых своему смятенному уму, отправившись на исповедь, и, наконец, прибегнув ко всем средствам, какие только может предоставить ему Церковь, изгнать беса, жертвой которого, похоже, он стал.
Дед, которого несчастья лишь озлобили, довольно грубо воспринял эту просьбу и, указав жене на ружье, заявил:
"Пусть только этот подлый заяц пробежит хотя бы в сорока шагах от меня, и вот что тогда даст мне отпущение грехов!"
Увы, впоследствии Жерому более десятка раз представлялся случай выстрелить в зайца с расстояния не только сорока, но и тридцати, и даже двадцати шагов, и каждый раз он давал промах.
Так они и жили до осени.
Приближалась годовщина той страшной трагедии, которая перевернула всю жизнь моего деда.
Напомним, что это случилось 3 ноября.
Накануне годовщины, 2 ноября, дед обдумывал новые уловки, какие могли бы избавить его от этого кошмара.
Было семь вечера.
Жером сидел у очага, в котором еле-еле горел торф, а моя бабушка расположилась напротив мужа и, держа детей на коленях, пыталась согреться.
Вдруг дверь открылась.
В комнату вошел хозяин гостиницы "Льежский герб".
"Господин Палан, — спросил он у деда, — не хотите ли завтра неплохо заработать?"
Хорошие заработки были настолько редки, что дед никак не надеялся на такую удачу.
Жером в ответ покачал головой.
"Вы отказываетесь?"
"Я не отказываюсь, но спрашиваю, каким же это образом мне удастся хорошо заработать?"
"Да очень легко: сейчас поймете".
"Посмотрим!"
"У меня остановились два иностранца, — продолжал хозяин гостиницы, — они приехали в Тё поохотиться; так не хотите ли стать их провожатым и руководить их охотой?"
Дед, несомненно рассчитывавший посвятить завтрашний день преследованию огромного зайца, вознамерился было дать резкий отказ.
Но его супруга, догадавшись, что с ним происходит, сняла с колен детей, исхудавших и грустных, ибо за целый день им удалось поесть лишь один раз, и то скудно, и слово "нет" замерло на губах деда.
"Хорошо, — сказал он со вздохом, — я согласен".
"В таком случае завтра в полдевятого утра приходите за ними, метр Палан; нет нужды напоминать вам о необходимости быть точным. Как мне помнится, вы отличались даже чрезмерной точностью, когда были аптекарем и дело касалось того, чтобы сделать мне те или иные процедуры, которых я страшно боялся в детстве. Итак, в полдевятого утра".
"Договорились: в полдевятого".
"Так я могу на вас рассчитывать?"
"Да, вы можете рассчитывать на меня".
"Спокойной ночи!"
"Спокойной ночи!"
Хозяин гостиницы вышел в сопровождении моей бабушки, которая от всей души его благодарила.
Дед занялся приготовлениями к завтрашнему дню.
Он наполнил порохом роговую пороховницу и дробью — дробовницу, почистил ружье и положил его на стол.
Бабушка в глубокой задумчивости наблюдала за ним.
Похоже, она что-то замышляла.
Наконец, они легли спать.
Дед спал крепче и встал позже, чем обычно.
Когда он открыл глаза, супруги рядом с ним в постели не было.
Он позвал ее и детей.
Никто не откликнулся.
Предположив, что они в маленьком палисаднике, примыкавшем к дому, Жером встал и поспешно оделся.
Ходики прокуковали восемь раз, и он боялся опоздать к назначенной встрече.
Натянув штаны и гетры, надев куртку, он стал искать свои охотничьи принадлежности.
Но он не нашел ни ружья, ни пороховницы, ни дробовницы, ни ягдташа.
А ведь он отлично помнил, что все это было оставлено им на столе.
Дед обшарил все углы, перевернул все, что попадалось ему под руку, но поиски были тщетными, и он ничего не нашел.
Он побежал в сад, призывая на помощь жену.
Но в саду не было ни жены, ни детей.
Более того, проходя через двор, он увидел, что дверь в сарайчик Рокадора и Тамбеллы широко распахнута.
Рокадора и Тамбеллы там не было.
В эту минуту башенные часы пробили половину девятого.
Нельзя было терять ни минуты.
Чтобы не упустить хороший заработок, обещанный ему вчерашним гостем, он побежал к гостинице "Льежский герб", решив взять у ее хозяина то, чего ему недоставало для охоты.
И правда, увидев у гостиницы двух охотников, готовых двинуться в путь и ждавших лишь его, Жером Палан рассказал им о своей неприятности.
Охотники дали ему ружье и ягдташ.
И все трое уже готовы были покинуть гостиницу.
С ее порога дед увидел, что к нему бежит жена.
В руке она держала ружье, дробовницу и пороховницу.
Рокадор и Тамбелла прыгали у ее ног.
"Как! — запыхавшись, крикнула она мужу издали. — Ты уходишь без ружья и без собак?"
"Где же они были? Я никак не мог их найти".
"Охотно этому верю; ружье и охотничьи принадлежности я спрятала от детей, а собак отвела к мяснику, который вчера предложил мне для них мясные обрезки".
"А дети?"
"Бедные малыши ходили со мной; однако этим господам уже не терпится. Иди, бедный мой муженек, иди! Я не желаю тебе удачной охоты, ведь говорят, что это приносит несчастье; но я почему-то уверена, что ты вернешься более радостным, чем уходишь".
Дед поблагодарил супругу, но жестом руки выразил сомнение в удаче.
Слишком много бед выпало на его долю, чтобы он мог легко надеяться на успех.
За все это время у него настолько вошло в привычку ходить на перекресток, что именно оттуда он начал охоту с двумя иностранцами.
Собак спустили с поводка, и они принялись вынюхивать заячьи следы.
И вот впервые случилось нечто небывалое: оказавшись на перекрестке, гончие, похоже, никак не могли взять след.
Наконец, они побежали довольно уверенно, нащупывая путь зверя, и, уже изучивший ухватки своего огромного зайца, который начинал с того, что дерзко играл с собаками в поддавки, дед предположил, что его мучитель провел эту ночь где-то вне округи и, следовательно, Рокадор и Тамбелла взяли чей-то другой след.
Но когда охотники переходили совсем раскисшую дорогу, один из иностранцев наклонился, чтобы рассмотреть след, и, вглядевшись в него, воскликнул:
"Э, посмотрите-ка! Животное стоит на задних лапах, оно прячется. Вот в грязи его след, совсем свежий. Ну и ну! Вы когда-нибудь видели подобного зайца, господин Палан?"
Да, конечно, господин Палан видел подобного зайца, поскольку это был его мучитель.
Достаточно было одного взгляда, чтобы понять, кому принадлежал этот гигантский отпечаток в грязи.
Лицо деда потемнело.
Он подумал, что если злой рок желает, чтобы у этих двух иностранцев охота закончилась так же плачевно, как это бывало у него самого, то ему нечего надеяться на обещанное вознаграждение.
Пока он размышлял об этом, собаки приблизились к зайцу.
Они залаяли громче и яростнее.
Дальше приезжие охотники разделились, чтобы ждать зайца на его пути.
Дед повел более пожилого иностранца к перекрестку, который огромный заяц пробегал множество раз: ему любопытно было посмотреть, насколько удачно будет стрелять в эту тварь кто-то другой, а не он сам.
Жером Палан начал верить всерьез, что имеет дело с каким-то заколдованным зверем.
Он надеялся, что пол-унции дроби, которую получит заяц от руки человека постороннего, сможет полностью разрушить чары.
Однако, если Жером узнал след того зайца, на которого он безуспешно охотился целый год, то повадок его он никак не узнавал.