Только теперь русалочка заметила, что судно в опасности и что ей самой следует остерегаться летящих в воду брусьев и досок.
Вокруг сделалось так темно, что она ничего не смогла бы разглядеть, если бы не вспышки молний, следовавших одна задругой почти без перерыва. При их блистании становилось светло как днем, и она увидела стоявшего на юте юного принца в ту минуту, когда яхта разломилась надвое и ее носовая часть первой исчезла в пучине.
Сначала русалочке пришла в голову мысль, что принц, оказавшись в воде, опустится во дворец ее отца, но почти тотчас она сообразила, что люди в воде жить не могут и что принц неизбежно утонет, и она задрожала всем телом, как только представила, что увидит труп того, кто только что предстал перед ее глазами живым и красивым; и потому, хотя русалочка обращалась к себе самой, она громко крикнула:
— Нет-нет, он не должен умереть!
И, не обращая внимания на сталкивающиеся друг с другом обломки судна, грозившие ее раздавить, она поплыла к тому месту, где исчез из вида принц, несколько раз нырнула и, наконец, при свете молнии увидела совсем обессилевшего, закрывшего глаза юношу, уже готового отдаться пучине.
Русалочка бросилась к нему, нежно подхватила и, удерживая его голову над водой, направилась к ближайшему острову.
Но глаза принца оставались по-прежнему закрытыми.
Между тем ураган стих; окрасившийся в пурпур горизонт возвестил восход солнца, и под его первыми лучами море мало-помалу успокоилось.
Юная русалка все еще держала на руках принца, не открывавшего глаза; она бережно отодвинула его волосы, прилипшие к прекрасному лбу, и коснулась его губами, но, не ощутив этот целомудренный поцелуй, юноша оставался в беспамятстве.
Наконец, стал заметен остров, к которому она направлялась: там под большими деревьями белели дома и среди них выделялось здание, похожее на дворец. Русалочка поплыла к берегу и, вытащив принца на сушу, уложила его на свежую траву, пестрящую тысячью цветов, в тени роскошной пальмы.
Затем, увидев, что в ее сторону движется стайка девушек, увенчанных цветами и облаченных в накидки из алойного шелка, она вернулась в море, но на некотором расстоянии остановилась и спряталась за скалой, с головой накрыв себя морской пеной, чтобы ее не было видно; приняв эти меры предосторожности, она стала ждать, что произойдет дальше.
Одна из девушек, по всей видимости главная среди них, собирая цветы, отделилась от подруг и, не видя юношу, шла прямо к нему.
И вдруг она заметила его.
В испуге она хотела было бежать, но вскоре этот порыв сменило чувство жалости. Она осторожно и все еще опасливо приблизилась к незнакомцу; потом, заметив, что он лежит в беспамятстве, девушка опустилась перед ним на колени и стала приводить его в чувство.
Принц приоткрыл глаза, увидел девушку и снова закрыл их, как будто эта попытка окончательно лишила его сил. Затем он приоткрыл глаза еще раз, но они опять закрылись.
Тогда, убедившись в тщетности своих усилий и понимая, что здесь нужно призвать на помощь лекаря, девушка оставила незнакомца, и вскоре присланные ею люди подняли его и отнесли в уже упомянутое нами большое здание, которое было не чем иным, как тем самым дворцом, откуда ушел в море прекрасный принц.
Увидев это, русалка так огорчилась, что нырнула в воду и с печалью в сердце возвратилась в отцовский дворец.
Она всегда отличалась тихим нравом и мечтательностью, но отныне эти ее свойства стали еще сильнее; сестры, удивленные ее грустью и задумчивостью, спросили у нее, что она увидела там, наверху, но юная принцесса ничего им не ответила.
Почти каждый вечер русалочка подплывала к тому месту, где она оставила принца. Она наблюдала, как цветы на деревьях становились плодами, как плоды, созрев, были собраны; как снег, выпавший зимою на горных вершинах, таял и исчезал в мае и в июне, но она не видела принца и потому каждое утро возвращалась в отцовский дворец печальнее, чем тогда, когда уплывала из него. Единственным ее утешением было сидеть в своем садике и обнимать прекрасную беломраморную статую, похожую на принца; но она уже не заботилась о своих цветах, и они, предоставленные сами себе, разрастались поперек аллей, карабкались по стволам и ветвям деревьев, так что садик, некогда так хорошо ухоженный, превратился в непролазный лес, все дорожки которого стали непроходимыми, за исключением той, что вела к беломраморной статуе.
В конце концов, уже не в силах хранить молчание, русалочка доверила свою тайну одной из сестер. Тотчас эта тайна стала известна и остальным четырем принцессам, но, кроме пяти-шести русалок из их свиты, которые рассказали об услышанном только самым близким своим подругам, никто ни о чем не узнал.
Одна из этих подруг оказалась даже более осведомленной, чем сама юная принцесса. Она знала, что красивый юноша был сын короля того острова, куда русалочка его доставила, видела праздник на яхте и указала дочери короля то место на море, где находился остров.
Тогда старшие принцессы сказали младшей:
— Давай отправимся туда все вместе, сестрица!
И, держась за руки, ведомые столь хорошо осведомленной русалкой, сестры все вместе поднялись на поверхность моря.
Вскоре они оказались в виду острова и поплыли к прелестной бухточке, окруженной панданусами, мимозами и мангровыми деревьями; затем, через дыру в ограде, проделанную, очевидно, кем-то любопытным, они увидели дворец принца.
Он был построен из блестящего желтого камня, с широкими мраморными лестницами, которые вели в сад, простирающийся до самого моря. Над крышами возвышались великолепные золоченые купола, а между колоннами, окружавшими все здание, белели мраморные статуи, похожие на ту, что украшала садик юной принцессы, но настолько прекрасные и так безукоризненно изваянные, что казались живыми. В довершение всего, сквозь прозрачные стекла высоких окон в роскошных залах дворца можно было увидеть дорогие шелковые занавеси и стенные ковры с крупным рисунком, радовавшие и восхищавшие взгляд.
Посреди самого большого из этих залов бил фонтан; его струи взлетали до стеклянного купола, сквозь который солнце, отражаясь в брызгах, сотворяло радугу, и ее основание терялось среди стеблей дивных растений, которые росли в центре водоема.
Теперь русалочка знала, где живет ее любимый принц, и много-много ночей она поднималась на морскую поверхность и подплывала как можно ближе к берегу, на что не отваживалась ни одна другая русалка.
Однажды, осмелев еще больше, она открыла для себя узкий канал, проходивший под большим мраморным балконом, тень от которого падала на воду, и, к своей несказанной радости, увидела молодого принца: полагая себя в одиночестве, он смотрел на море, блестевшее под ярким лунным светом.
Затем, в другой вечер, русалка увидела, как он плавает с музыкантами в украшенной разноцветными фонариками великолепной гондоле; тогда, спрятавшись под своим серебристым покрывалом, она поплыла в струе, тянувшейся за кормой, и принц, заметив ее издалека, подумал, что это один из его лебедей, отважившийся выплыть из водоема в море.
В другую ночь русалка увидела рыбаков, ловивших рыбу при свете факелов; она подплыла к ним так близко, что ясно слышала их голоса. Рыбаки говорили о принце и рассказывали о нем много хорошего; тогда русалочка еще раз порадовалась, что спасла принцу жизнь в ту ночь, когда его носило среди бушующих волн: ей вспомнилось, как его голова тихо покоилась на ее груди и с какой любовью она его обнимала. Но, увы, одна мысль печалила юную принцессу — мысль о том, что он обо всем этом ничего не знает и потому не может грезить о ней так, как она грезит о нем.
Ее любовь к земле и ее обитателям росла с каждым днем: мир людей представлялся ей куда прекраснее и могущественнее, чем ее подводное королевство. Используя свои корабли, люди могли скользить по воде почти так же быстро, как она при помощи своих плавников и рыбьего хвоста. Но, помимо этого, они были способны на то, чего она не могла сделать: они могли или пешком, или верхом на лошади, или в карете преодолевать горные хребты, подниматься выше облаков, пересекать леса и поля, наконец, скрываться за горизонтом, который, в отличие от однообразного края моря, был многоликим по очертаниям и краскам.