В этот миг незнакомец положил ему руку на плечо.
Готлиб вздрогнул: ему почудилось, что пять острых когтей вонзились в его тело.
Но казалось, что некая сверхъестественная сила пригвоздила его к месту.
— По правде говоря, — сказал ему незнакомец, — я до сих пор считал тебя умным человеком, Готлиб, но, к моему великому стыду, вижу, что заблуждался.
— А что такое? — спросил Готлиб.
— А то, что, желая узнать мой секрет, ты, вместо того чтобы подружиться со мной и добиться его от меня, только и думаешь, как бы отомстить человеку, виноватому перед тобой лишь в том, что он оказался сильнее тебя в игре в кегли.
Готлиб смотрел на незнакомца с удивлением: тот проник в самую глубину его мыслей.
Но, слишком смущенный, чтобы предпринять какие-либо действия против своего соперника, Готлиб, избегая прямого ответа, спросил:
— Значит, есть секрет?
— Без сомнения, есть секрет, — ответил незнакомец.
— И этот секрет ты можешь мне открыть?
— Я не только могу открыть его тебе, но ничего другого и не желаю.
Готлиб вздрогнул от радости, что ни в коей мере не ускользнуло от незнакомца.
— Однако, — сказал он ему, — ты слишком хорошо знаешь жизнь, приятель, чтобы не понимать, что ничто не дается даром.
— Ну-ну! — откликнулся Готлиб.
— Впрочем, так ли уж важно, если я попрошу у тебя нечто, пойти на что тебе не составит труда?
— Хорошо! Посмотрим, чего же ты просишь? — промолвил Готлиб.
Незнакомец почесал ухо.
— Говори же! — настаивал Готлиб.
— Подожди, — ответил незнакомец, — мне нужно время на размышление. Я хотел бы поступить с тобой как с другом и, как уже было сказано, попросить у тебя нечто, пойти на что тебе не составит труда. Например, не очень ли обяжет тебя дать мне обещание никогда не пить больше светлого пива?
— О нет! Что касается этого, нет! Я никогда не дам подобного обещания! — решительно воскликнул Готлиб. — Я настоящее дитя Берлина и не представляю себе жизни без светлого пива; так что требуй чего-нибудь другого или храни свой секрет.
— Хорошо, пусть будет так, я хочу быть по отношению к тебе великодушным. Пообещай на всю оставшуюся тебе жизнь играть в кегли хотя бы три раза в неделю.
— О! Что касается этого, — воскликнул Готлиб в восхищении, — то я вовсе не возражаю и охотно дам тебе обещание, которое обеспечит мне через каждые два дня приятное развлечение.
И с этими словами он дружески пожал руку незнакомцу; но в то мгновение, когда их руки соприкоснулись, Готлибу показалось, что вся кровь вспыхнула в его жилах; необычайная веселость оживила все его существо, и он подпрыгнул от радости.
— Вот и хорошо, в добрый час; вот таким ты мне нравишься, — сказал ему незнакомец. — Покончим на этом наш торг: я одарю тебя способностью сбивать девять кеглей одним ударом, что обеспечит тебе победу над всеми игроками в кегли в Германии и даже во Франции, а ты дашь мне обещание играть в кегли три раза в неделю. Согласен?
— Согласен! — живо откликнулся Готлиб.
— Только берегись, если не сдержишь слово! — с угрозой в голосе повторил незнакомец.
— Чем нужно поклясться? — спросил Готлиб.
— Твоим вечным спасением! — ответил незнакомец.
— Я клянусь им! — произнес Готлиб, выбросив вперед руку.
— О, — промолвил незнакомец, — это делается не так; ты ведь знаешь пословицу, которая гласит: "Verba volant, scripta manent[3]". Так что давай писать.
И, пошарив в кармане, он извлек оттуда бумагу, чернила и перо, составил договор по всем правилам и предложил Готлибу подписать его.
Готлиб прочитал договор и, поскольку в нем содержалось лишь то, о чем у них было условлено, подписал его не задумываясь.
Незнакомец в свою очередь перечитал бумагу, сложил ее вчетверо и сунул в карман, смеясь тем смехом, который прежде так беспокоил Готлиба, а в этот раз заставил его содрогнуться.
— Итак, — произнес незнакомец, — теперь все сделано по правилам. С момента, когда ты вывел свою подпись под нашим соглашением, ты уже получил способность, которую желал: отныне ты самый сильный на свете игрок в кегли; однако не забудь играть три раза в неделю. Если ты забудешь это хотя бы один раз, ты погиб. Ты поклялся своим вечным блаженством и теперь принадлежишь мне, поскольку, полагаю, нет необходимости объяснять тебе, что я Сатана.
Но все же, — добавил злой дух, словно побуждаемый какой-то высшей силой, — я должен сообщить тебе еще кое-что, а именно: наш договор становится недействительным с той минуты, когда ты встретишь игрока более сильного, чем ты.
Однако, — присовокупил он, смеясь своим дьявольским смехом, — я вполне спокоен, поскольку знаю, что ты его не встретишь.
С этими словами незнакомец внезапно исчез, покинув место действия тем же странным образом, каким он появился там, оставив Готлиба в одиночестве и совершенно ошеломленным.
Ибо теперь Готлиб знал, с каким игроком в кегли он имел дело.
КАК ГОТЛИБ БЫЛ ПРОВОЗГЛАШЕН КЕГЕЛЬНЫМ КОРОЛЕМ, НО НЕ НАШЕЛ НИКОГО, КТО ХОТЕЛ БЫ ИГРАТЬ С НИМ
Чувство, овладевшее Готлибом при исчезновении странного соперника, с которым он только что заключил договор, длилось не слишком долго, так как мысль о полученном им ценном приобретении вытеснила из его сердца все другие чувства.
— О! — воскликнул он радостно. — Как все они раскроют глаза и разинут рты, когда увидят, что я сбиваю девять кеглей одним ударом! Они взбесятся от зависти, и никто больше не посмеет и пикнуть против меня. Все девять одним ударом! Меня назовут королем кеглей, и люди съедутся со всей Германии, чтобы восхищаться мною! Меня пригласят на все кегельные площадки и будут устраивать празднества в мою честь.
И подумать только, какой безделицей я расплатился за приобретение подобного таланта! Ведь что я в конце концов обещал? Играть в кегли три раза в неделю — только и всего, и мое превосходство будет длиться до того дня, когда я встречу кого-нибудь искуснее меня, то есть всегда. Теперь я величайший игрок на свете, потому что на кон ставится только девять кеглей и нет никакой возможности сбить больше девяти. Ура! Я самый счастливый человек на земле!
И вдруг на его лицо набежала тень: ему пришла в голову мысль, что незнакомец, возможно, только посмеялся над ним. Эта мысль причинила ему страшное беспокойство, поэтому он расставил сбитые кегли, взял шар, отбежал на обычное расстояние и, весь дрожа от волнения, бросил шар.
Незнакомец не обманул его: девять кеглей упали.
— Все девять! — воскликнул Готлиб, подпрыгнув от радости.
Он собрал их снова и снова сбил.
Готлиб продолжал играть таким образом до наступления ночи, ибо его наполняло невыразимое чувство радости при падении этих девяти кеглей, и, если бы на небе светила луна, он провел бы всю ночь, играя в одиночку.
Но когда темнота так сгустилась, что нельзя было ничего различить и в четырех шагах, он вынужден был вернуться домой, находя утешение лишь в том, что уходит, чтобы дать себе отдохнуть.
Хотя Готлиб отыскал подходящее в этих обстоятельствах слово, отдых ускользал от него. Он больше трех часов ворочался в постели, прежде чем ему удалось заснуть; затем, уснув, наконец, он видел самые причудливые сновидения, внезапно пробуждаясь каждые десять минут, счастливый от сознания, что это был всего лишь сон; само собой разумеется, что высокий, худой и сухощавый человек всегда играл основную роль в его сновидениях.
Пробудившись на следующий день, Готлиб почувствовал себя совершенно разбитым и поэтому решил в качестве отдыха заняться игрой. Он встал, надел праздничный наряд, отправился к своему хозяину и сказал ему, что из-за внезапного недомогания не может работать; он попросил отпуск на один день, пообещав как можно скорее наверстать упущенное время.
Хозяин сделал недовольную гримасу, но пошел ему навстречу, не желая перечить такому искусному работнику, тем более, что на лице Готлиба запечатлелись следы от бессонной ночи и накопившейся накануне усталости.
Получив отпуск, Готлиб принялся прогуливаться по городу, но, если можно так выразиться, он не обращал ни малейшего внимания на происходящее вокруг него, не думая ни о чем, кроме приобретенного им мастерства, и все время видя перед своими глазами девять кеглей, взлетающих вверх от попадания в них шара; так что очень скоро, даже помимо своего желания, он оказался на площади, где устраивались развлечения.