Что касается королевы, то ее отсутствия никто не заметил из-за всех этих ужасных событий, и она с самого утра спокойно спала в своем паланкине, стоявшем прямо посреди улицы.
Королевский отряд скакал уже несколько часов, не встречая на своем пути ни единой живой души, как вдруг из самой гущи растущего вдоль дороги кустарника внезапно, словно по волшебству, вышла бедная, одетая в лохмотья старуха.
Опираясь на длинный белый посох, она подошла к королю и, протянув к нему руку, слабым голосом произнесла:
— Подайте милостыню, мой добрый сеньор! Помогите мне, ибо я замерзла и очень голодна.
— Назад, старая ведьма, бродяжка с большой дороги! — закричал сеньор Ренардино. — Назад, или я велю взять тебя по стражу и бросить в тюрьму!
Но старуха выглядела такой несчастной, что король проникся к ней жалостью и бросил ей свой кошелек, набитый золотом.
А Цветок Миндаля сняла с шеи великолепное жемчужное ожерелье и незаметно сунула его в руку бедной старухи.
— Возьмите это, добрая женщина, — шепнула она ей, — и приходите завтра ко мне во дворец.
Но едва она произнесла эти слова, как старая нищенка исчезла и — странное дело! — король тотчас обнаружил у себя в кармане свой набитый золотом кошелек, а на шее принцессы снова засияло жемчужное ожерелье.
И только сеньор Ренардино тщетно обыскивал себя с головы до ног, пытаясь найти свой кошелек, хотя был совершенно уверен, что взял его с собой.
Проехав еще сотню шагов, наш отряд встретил юного пастуха, который спокойно наигрывал на свирели, присматривая за своими овцами — несчастными животными, которые, добывая себе корм, с трудом находили под снегом крохотные стебельки травы.
— Эй, дружок, эй! — окликнул пастуха король. — Не можешь ли ты сказать нам, в какой стороне находится дикий зверь, на которого мы собираемся охотиться?
— Государь, — отвечал пастушок, почтительно склоняясь перед королем с таким изяществом и такой непринужденностью, каких трудно было ожидать от юноши столь низкого звания. — Ваше величество ошибается подобно многим другим людям; ужасное чудовище, о котором вам говорили, вовсе не дикий зверь, а, признаться, совершенно невинный маленький ребенок: один дровосек нашел его вчера в лесу — в том, что находится за этими кустами.
Потом юноша принялся описывать королю крошечного человечка и белизну его лица, которое было белее всего самого белого, что бывает на свете; он делал это так долго и так хорошо, что король, считавшийся великим естествоиспытателем, сразу же задумал сохранить это маленькое чудо природы в банке со спиртом.
— Нам — принцессе Цветок Миндаля и мне — было бы весьма любопытно увидеть столь чудесное создание, — живо сказал он. — Не хотите ли вы, дружок, стать нашим провожатым?
— Готов повиноваться вашему величеству, — ответил пастушок, и лицо его при одном только упоминании имени принцессы стало красным как вишня.
Королевский отряд двинулся вслед за юным проводником и правильно сделал, ибо тот настолько хорошо знал проселочные дороги, сокращавшие путь более чем наполовину, что уже через час всадники оказались у хижины дровосека.
Король слез со своего мула и постучал в дверь.
— Кто там? — спросил серебристый голосок, исходивший из хижины.
— Это я, король!
При этих магических словах дверь распахнулась словно сама собой, как знаменитая пещера покойного Али-Бабы, и на пороге появился маленький мальчик с белой фетровой шапочкой в руке.
Вы бы, наверное, очень смутились, дорогие мои дети, если бы встретились вот так, лицом к лицу, с одним из самых великих королей на земле. Я полагаю, что многие из вас живо забились бы в какой-нибудь уголок, закрыв лицо руками, но чуточку раздвинув пальцы, чтобы посмотреть, выглядят ли короли так же, как все прочие люди; но совсем иначе поступил маленький ребенок: с отменным изяществом он приблизился к его величеству, опустился перед ним на одно колено и почтительно поцеловал полу королевской мантии. По правде сказать, я не знаю, где он научился всему этому. Затем, повернувшись к принцессе, он приветствовал ее самым учтивым образом и предложил ей свою маленькую белую ручку, чтобы помочь сойти с коня.
После этого, не обращая никакого внимания на сеньора Ренардино, ожидавшего по отношению к себе такой же услуги, наш малыш изящнейшим движением руки предложил королю и принцессе войти в дом.
Дровосек и его жена, севшие в этот день ужинать на два часа раньше обычного, обомлели при виде столь знатных особ, и сердца их забились от волнения.
— Добрые люди, — обратился к ним король, — я сделаю вас богатыми, и даже очень богатыми, если вам будет угодно оказать мне две услуги: во-первых, доверить мне этого малыша, которого я хочу взять к себе на службу, а во-вторых, угостить меня этой дымящейся аппетитной похлебкой, ведь я столько проехал за день верхом, что умираю с голоду.
Дровосек и его жена были настолько озадачены, что не могли произнести ни слова в ответ.
— Государь, — промолвил тогда маленький человечек, — вы можете располагать мной как вам будет угодно: я весь к вашим услугам и готов следовать за вами. Вот только пусть ваше величество соблаговолит оказать мне милость и взять вместе со мной и этих добрых людей, которые приютили меня и которых я люблю так же, как если бы был их родным сыном. Что же касается этой похлебки, то непременно отведайте ее; я даже осмеливаюсь надеяться, что вы окажете мне честь и, хоть я и мал, позволите мне быть вашим стольником.
— Согласен, — сказал король, дружески потрепав мальчика по щеке. — Ты весьма рассудительный малыш, и я посмотрю потом, кем тебя можно будет сделать.
Вслед за этими словами король и Цветок Миндаля сели за стол рядом с дровосеком и его женой, а те никак не могли уразуметь, что король приехал из такой дали, чтобы разделить с ними их скудный ужин.
За столом было очень весело; король, придя в игривое настроение, соизволил даже отпустить несколько острот, которым малыш учтиво рукоплескал.
Сразу после ужина начали готовиться к отъезду, чтобы успеть вернуться во дворец до наступления ночи. Дровосек и его жена, которым король пожелал оказать честь, с большим трудом взобрались на мула, принадлежавшего сеньору Ренардино, и сели позади главного министра. Малыш проворно вскочил на спину старого осла, которого он отыскал в конюшне и который, увидев такое количество людей, принялся реветь изо всех сил, давая знать, сколь приятно ему было оказаться в столь блестящем обществе. Даже молодой пастух, и тот кое-как пристроился на лошади позади начальника гвардейцев короля.
Все ехали молча, ибо было замечено, что король погрузился в глубокие раздумья. Размышлял же он над тем, какое имя дать маленькому человечку и, по своему обыкновению, ничего не мог придумать.
Однако мы на время оставим королевскую кавалькаду в пути, чтобы рассказать об одном совершенно незначительном событии, произошедшем во дворце, пока король был в отсутствии.
Черные рабы, бросившиеся в бегство после неожиданной выходки принца Азора, вскоре сообразили, что злобный сеньор Ренардино не откажет себе в удовольствии повесить их, как только узнает об их проступке. И тогда они вернулись к паланкину, осторожно подняли его и отнесли во дворец. Там они чрезвычайно бережно уложили королеву на кровать, покрытую золотой парчой, и удалились в переднюю, сняв с себя тяжелое бремя ответственности.
А теперь, дорогие мои дети, вам следует узнать о том, что королева обожала птичек; у нее жили птицы всех видов, всех цветов и изо всех стран. Когда прекрасные пленницы резвились в своей роскошной клетке с золотыми прутьями и во время своих игр смешивали тысячи оттенков оперения, можно было подумать, что это порхает целый рой цветов и драгоценных камней, а концерты, состоящие из радостного щебетания, рулад и изумительных трелей, могли свести с ума любого музыканта.
Но вас должно удивить, как удивило меня, что королева больше всех любила не бенгальского зяблика, не райскую птичку, не какое-то другое создание столь же милого вида — ее любимцем был один из тех обыкновенных противных серых воробьев, злостных похитителей зерна, какие живут в деревне за счет бедных людей. Хотя королева была чрезвычайно добра по отношению к воробью и порой прощала ему невероятные вольности, которые он себе позволял, маленький негодник постоянно стремился на свободу и часто с гневом бил клювом по стеклам, не дававшим ему улететь.