— Странно! — говорил офицер-гвардеец. — И вы уверяете меня, что это делается по воле его величества…
— Вот приказ, написанный его собственной рукой!
— Ну, хорошо, сеньор Ренардино, я повинуюсь.
В это время, спрятавшись за густым кустарником и опершись на лопату, их разговор внимательно слушал один человек. То был надзиратель дворцовых садов, наш старый знакомый — бывший дровосек.
Когда собеседники скрылись за поворотом аллеи, он воскликнул:
— Ах, злодеи! Злодеи, которые собираются убить сегодня вечером моего бедного Пьеро! Побегу предупредить его!
И он со всех ног помчался к дворцу.
Наступил вечер и городские часы пробили восемь, когда Пьеро, держа под мышкой большой портфель, вышел из своих покоев, мурлыча песенку.
Услышав ее, сеньор Ренардино осторожно приоткрыл свою дверь и увидел, как Пьеро спускается по лестнице, ведущей к кабинету короля.
— Пой, дружок, пой! — прошептал он, потирая руки. — Сейчас ты попляшешь!
И он бесшумно закрыл дверь.
Однако, спустившись по лестнице, Пьеро задул свечу, вытащил из портфеля серый плащ, завернулся в него и со всеми предосторожностями притаился возле двери, которая вела в переднюю, смежную с кабинетом короля.
— Теперь подождем, — прошептал он и застыл в темноте, словно изваяние.
Часы пробили половину девятого, потом девять.
В передней стали шептаться два человека.
— Уже девять, — сказал один. — Он не придет.
— Тихо! — ответил другой. — Я слышу шум!
Голоса смолкли.
Шум производил сеньор Ренардино, потихоньку вышедший из своей комнаты.
"Девять часов, — сказал он себе. — Пойдем посмотрим, удался ли фокус…"
И он крадучись спустился по лестнице, на цыпочках подошел к той двери, что вела в переднюю королевского кабинета, и, сдерживая дыхание, прислушался.
Стояла полная тишина.
"Они, наверное, его уже прикончили, — подумал сеньор Ренардино. — Что ж, тем лучше!"
Он крайне осторожно поднял щеколду, приоткрыл дверь, просунул в образовавшуюся щель сначала голову, потом руку, потом ногу; он уже собирался проскользнуть туда весь, как вдруг Пьеро, выскочив из своего укрытия, изо всех сил толкнул его на самую середину передней и запер за ним дверь.
В передней поднялась страшная суматоха: слышались удары, крики, проклятия.
Солдаты, которым было щедро заплачено, действовали на совесть.
— На помощь! Убивают! — кричал Ренардино. — Государь, откройте мне дверь! Откройте мне дверь, ради Бога!
Но король, следуя полученным от самого же Ренардино наставлениям, заперся на все засовы и трудился до седьмого пота, чтобы укрепиться в своем кабинете.
Ренардино пришел бы конец, если бы не королева: услышав шум, она прибежала в ночной рубашке и с подсвечником в руках в переднюю. Увидев ее, солдаты в страхе скрылись, а сеньор Альберти, весь избитый и совершенно посрамленный, убежал к себе в комнату, откуда ему было слышно, как Пьеро тонким голосом напевал знакомую вам песенку:
Господь воздаст тебе, поверь,
За то, что мне откроешь дверь!
VII
ПЕРВОАПРЕЛЬСКАЯ ШУТКА
Наступивший день пришелся на первое апреля. Король, всю ночь простоявший у двери своего кабинета, глядя в замочную скважину, так сильно замерз, что дрожал как осиновый лист и оглушительно чихал. Чтобы хоть немного согреться, он стал отбивать такт об одну из ножек трона, как вдруг заметил в зеркале какого-то человека со зловещим лицом, повторявшего все движения короля и недружелюбно на него посматривавшего.
Увидев незнакомца, король закричал от ужаса и поспешно схватился за рукоятку шпаги.
Человек в зеркале точно так же взялся за свою шпагу.
Увы, дорогие мои дети! Несчастный монарх не мог больше узнать в зеркале себя самого! Да вы и сами были бы введены в заблуждение, настолько с предыдущего дня побелели его волосы, покраснели глаза и страшно распух нос.
В эту минуту кто-то постучал в дверь.
— Откройте, государь, это я, — прозвучал голос сеньора Ренардино.
Услышав этот зов, король попятился от зеркала к двери и открыл ее.
— Берегитесь, сеньор Альберти, — тихо сказал он Ренардино, указывая кончиком шпаги на грозного незнакомца в зеркале, повторявшего все его движения. — Вот еще один заговорщик! Берегитесь!
Неуловимая злобная усмешка мелькнула на тонких губах Ренардино: он подумал, что король сошел с ума.
— Успокойтесь, государь, мы одни, — промолвил он.
— Как это одни? — удивился король. — А этот человек с мерзким выражением лица, который стоит здесь передо мной, держа в руке шпагу?
— С вашего позволения, это вы, ваше величество.
— Я? Этот человек с совершенно седыми волосами, с красными глазами, с лиловым носом? Этот человек, чихающий так, что все кругом дрожит?
— Повторяю, это вы, ваше величество, и то, что вы опять чихнули, тому подтверждение.
Словно буря разбушевалась в мозгу короля! Больше никаких сомнений не было.
— Боже мой! — вскричал он, когда этот внезапный припадок ярости прошел. — Значит, это я! О Господи, какое лицо, какие глаза, какой нос!
И, отбросив шпагу, он спрятал лицо в ладонях.
— Сеньор Альберти, — немного погодя произнес он суровым тоном, — отныне, что бы ни случилось, я решительно запрещаю вам говорить мне о заговорах!
Воцарилось молчание; Ренардино явно попал в затруднительное положение. Он задумал атаку, но не знал, с какой стороны начать наступление.
— Государь, — начал он, наконец, самым беззаботным тоном, небрежно смахивая кончиками пальцев пылинку с бархата своего камзола, — государь, любите ли вы тюрбо?
— Люблю ли я тюрбо?! — воскликнул король, и глаза его вдруг засияли от удовольствия. — О сеньор Ренардино, и вы еще спрашиваете, люблю ли я тюрбо?
— Я, конечно же, догадывался, что вы любите тюрбо, государь, — ответил Ренардино, — поскольку вам должны подать его сегодня на ужин. Вы, несомненно, очень довольны этим?
Король был доволен этим настолько, что не смог произнести ни слова в ответ и лишь кивнул в знак согласия.
— О, тем хуже, тем хуже! — промолвил Ренардино.
— Почему это тем хуже? — поинтересовался король.
— После запрета, только что наложенного вашим величеством на мои предупреждения, я, по правде сказать, не осмеливаюсь говорить…
— И все же говорите! Говорите, я вам приказываю!
— Ну так вот…
— Ну?!
— … эта рыба отравлена!
Услышав такое, король вскрикнул от ужаса и пошатнулся; но минуту спустя он пришел в себя и, наклонившись к уху Ренардино, прошептал:
— Поначалу я не мог совладать со своим волнением, но я это подозревал.
— Как?! — воскликнул ошеломленный Ренардино. — И вы знаете, кто отравил тюрбо?
— Да, я это знаю, — ответил король. — Но говорите тише, у этой особы такой тонкий слух, что она может нас услышать.
— О, на этот счет можете не беспокоиться, ибо я только что видел, как эта особа шла через двор, направляясь к покоям королевы.
— В-видели, как она шла через двор? — переспросил король, от ужаса начав заикаться. — А вы уверены, что это была она?
— Разумеется.
— Вы видели красную рыбку?
— Какую еще красную рыбку? Конечно же нет, государь! Я видел вашего главного министра Пьеро!
— Пьеро?!
— Как, значит, вы подозреваете не Пьеро?
— Ну конечно же, его, — промолвил король, не желавший, чтобы Ренардино усомнился в его проницательности. — Тем не менее, после того, что произошло вчера вечером в передней у моего кабинета, я подумал…
— Что он мертв, не так ли? Перестаньте заблуждаться, государь: королева отдала другой приказ, и Пьеро еще жив.
— Королева? А по какому праву королева вмешивается в государственные дела?
— Ха-ха! — захихикал Ренардино. — Наконец-то до вас дошло. Как, неужели ваше величество не знает того, что не секрет ни для кого от края до края Богемии? Что королева влюблена в Пьеро и хочет выйти за него замуж?