Однако, поскольку насильственная смерть врача не успокоила мучительную боль, испытываемую принцем, ему пришла в голову мысль прибегнуть к другому, более мягкому средству: заставить своего первого министра подавиться точно такой же костью, какой подавился он сам, а затем испробовать на глотке его превосходительства все приемы, какие только может изобрести медицинская наука. Он как раз собирался позвать своего первого министра, когда наш путешественник, сопровождаемый дежурным офицером, вошел в зал.
— Кто ты такой? — гнусавым голосом спросил его принц, который из-за застрявшей у него в горле кости говорил в нос. — Кто ты такой, что осмеливаешься предстать передо мной?
— Я Пьеро, — ответил наш герой, — посол его величества короля Богемии. Прибыл же я с целью вести с вашим высочеством переговоры о заключении мирного договора.
— Клянусь моим горбом! — воскликнул принц. — Ты явился как нельзя кстати! В конце концов, лучше это проделать с тобой, чем с моим первым министром. Сядь-ка за этот стол… Очень хорошо… Теперь ешь эту рыбу, что лежит перед тобой, а главное, позаботься проглотить все ее кости. Все, слышишь? Или я убью тебя как собаку!
Пьеро, который весьма проголодался, не заставил просить себя дважды; он принялся за дело и выказал при этом такой аппетит, что громадная щука, только что занимавшая целый стол, исчезла в одно мгновение, как по волшебству. Это было просто чудо! От нее остался лишь один спинной хребет. Пьеро закатал рукав, взял эту кость двумя пальцами, большим и указательным, очень осторожно и медленно ввел ее себе в рот, поднатужился, скорчил гримасу и проглотил кость целиком.
— Вот и все, принц! — сказал он тоном фигляра, только что успешно проделавшего свой очередной фокус. — Дело сделано!
— Невероятно! — воскликнул принц Азор, чрезвычайно внимательно наблюдавший за действиями Пьеро. — Ну-ка, подойди сюда и открой рот… Это поразительно! — добавил он, после того как при свете свечи вдоль и поперек осмотрел полость рта Пьеро. — Кости там больше нет. Честное слово, я рискну!
Произнеся эти слова, он вдохнул побольше воздуха, сделал усилие, сопровождавшееся ужасной гримасой, и хребет, торчавший у него в глотке, прошел внутрь.
— Я спасен! — вскричал Азор. — Спасен! О-о! Дружище, ты явился, чтобы оказать мне преогромную услугу! Так вот, чтобы вознаградить тебя, я предоставляю тебе возможность выбрать тот род смерти, какой будет тебе приятнее всего: ты видишь, что я добрый принц!
— Государь, — ответил Пьеро, — зная вашу доброту, я на такое и рассчитывал; но будет лучше, если вы, ваше высочество, сами выберете для меня смерть — я целиком полагаюсь на вас.
— Ах! Так ты хочешь пошутить, мой милый! — сказал принц. — Ну что ж! Я думаю, что после того как мы видели, с каким аппетитом ты только что ел, будет забавно наблюдать, как ты станешь умирать с голоду.
Как ни владел собой наш герой, он все же содрогнулся, услышав эти слова.
"Умереть с голоду! — мысленно сказал он себе. — О таком я не подумал!"
Он, вероятно, собирался отступиться от своего недальновидного предложения, но принц Азор уже приказал своим гвардейцам запереть Пьеро в одном из подвалов замка.
Этот подвал, дорогие мои дети, был ужасной тюрьмой, куда воздух и свет проникали через очень узкое отверстие, забранное железной решеткой и расположенное так, что у несчастного узника не было возможности увидеть хотя бы самый маленький уголок неба.
Вся обстановка здесь состояла из убогого ложа, скамейки, глиняного кувшина и дрянного железного подсвечника, в который тюремщик утром и вечером вставлял новые свечи взамен сгоревших.
Как только дверь темницы захлопнулась, Пьеро, уставший от проделанного им долгого пути, повалился на кровать и тут же заснул глубоким сном.
На следующее утро, на рассвете, он внезапно проснулся, услышав пронзительный скрежет, сопровождаемый звяканьем ключей.
Это поворачивалась на ржавых петлях дверь и в камеру входил тюремщик.
— Ну, приятель, — сказал он, — вот свежая вода, только что набранная мною из родника. Свечу вам не даю, поскольку вижу, что вы даже не зажигали ту, которую я вчера поставил в подсвечник.
Пьеро ударил себя по лбу, как делает человек, когда ему вдруг приходит в голову хорошая мысль, но ничего не ответил.
Тюремщик вышел, закрыв дверь на три засова; когда его шаги в коридоре затихли, наш узник соскочил с кровати, живо схватил свечу и съел ее целиком: и сало, и фитиль.
Покончив с этим, он взял скамейку, поставил ее на то место, куда падал бледный свет из отдушины, и перочинным ножиком, который был у него с собой, принялся вырезать из куска дерева прелестную детскую игрушку; к вечеру обрубок дерева превратился в маленькую марионетку, которую с помощью бечевки можно было заставить очень мило двигать ножками и ручками.
— Господи! Что за прелесть! — воскликнул, входя в камеру, тюремщик, чье красное лицо расцвело как пион, когда он увидел красивую куклу. — Отдай это мне, приятель, вот мой малыш позабавится!
— Охотно, — сказал Пьеро. — Я бы сделал ему и другие игрушки, и покрасивее, если бы мне лучше было видно во время работы, но в этой тюрьме так темно…
— Об этом и говорить не стоит, дружище! — воскликнул тюремщик, не усмотрев ничего плохого в этой просьбе. — Я принесу вам столько свечей, что у вас здесь станет светло как днем.
Через несколько минут у Пьеро было уже пять или шесть пачек отличных сальных свечей, и вы не хуже меня понимаете, дети мои, что он с ними делал. Добавлю лишь, что, когда съестное заканчивалось, он начинал напевать сквозь щели в дверях:
В моем дому уж нет огня —
Свеча сгорела у меня.
И славный тюремщик бежал со всех ног пополнять запасы провизии нашего героя.
Так прошло две недели, и Пьеро сделал за это время такое огромное количество игрушек, что тюремщик стал торговать ими и даже взял внаем в городе лавку, перед которой с утра до вечера стояли остолбеневшие малыши и никак не могли наглядеться на столь красивых кукол.
Но вот однажды принц Азор пожелал узнать, что стало с его пленником; он взял факел, спустился в темницу и едва не упал навзничь, увидев Пьеро вполне живым.
— Как, негодяй, ты не умер?
— Слава Богу, я чувствую себя прекрасно, — ответил Пьеро.
— Ах, так ты прекрасно себя чувствуешь! — угрожающим тоном промолвил принц. — Ну что ж, тем лучше, мы еще посмеемся!
И он вышел из темницы.
Должен вам сказать, дорогие дети, что как раз накануне принц Азор прочел одну из самых занятных волшебных сказок — "Приключения ловкой принцессы" — и от всей души смеялся над описанием ужасной казни, упоминаемой там; он так хохотал, что некоторое время ощущал, как проглоченная им рыбья кость поднимается у него к горлу. Прочитав описание этой казни, он не мог ни есть, ни спать — так ему не терпелось испробовать этот способ насильственной смерти на одном из своих подданных.
Но, поскольку Пьеро не умер, можно было воспользоваться благоприятным случаем.
И вот по приказу принца Азора в замок срочно доставили бочку, утыканную изнутри острыми, как иголки, стальными шипами, и закатили ее на вершину самой высокой горы, стоявшей вблизи городских ворот.
В это самое время туда привели из тюрьмы Пьеро; палач, взяв его за руку, самым учтивым тоном пригласил его влезть в бочку.
"Он влезет!", "Нет, не влезет!" — кричали в толпе, собравшейся посмотреть на это необычайное зрелище.
Пьеро влез в бочку.
Когда все было готово, принц Азор с высоты помоста, на котором он сидел, дал сигнал, и палач ногой толкнул бочку под гору.
При виде того, как бочка, внутри которой находился человек, с ужасающей скоростью катится по склону горы, подпрыгивая на камнях и увлекая за собой, подобно лавине, все, что попадалось ей на пути, в толпе воцарилась мертвая тишина, прерванная вскоре плачем и всхлипыванием малышей, ибо они никак не могли утешиться, видя, какой жестокой смерти предают человека с белым-белым лицом, делавшего такие красивые игрушки. Но каково же было всеобщее удивление, когда, скатившись к подножию горы, бочка внезапно раскололась надвое и из нее, как некогда Минерва из головы Юпитера, выскочил Пьеро, с головы до ног закованный в латы. Да, милые дети, с головы до ног закованный в латы, в тончайшей стальной кольчуге и прочем снаряжении доблестного рыцаря, выходящего на ристалище. Все это он из предосторожности надел под одежду, отправляясь ко двору принца Азора. Что же касается его камзола, от которого на плечах Пьеро не осталось даже видимости, то его лохмотья свисали со стальных шипов, во множестве торчавших внутри бочки.