С этими словами она достала из кармана свисток из слоновой кости и дала его пастуху.
Свисток этот на вид был как все прочие свистки, и пастух, подумав, что, наверное, пользоваться им нужно каким-нибудь особенным образом, повернулся к старушке, чтобы расспросить ее об этом, но она уже исчезла.
Тем не менее, исполненный веры в ту, которую он счел своим ангелом-хранителем, пастух пришел наутро во дворец и сказал королю:
— Я согласен, государь, и отправляюсь за зайцами, чтобы отвести их пастись на лугу.
Тогда король поднялся и говорит своему министру двора:
— Пусть всех зайцев выпустят из конюшни!
Молодой пастух встал на пороге, чтобы сосчитать зайцев, но, когда последний из них выскочил на волю, от первого уже и след простыл, так что на луг парень явился без единого зайца.
Он сидел в глубокой задумчивости, не смея поверить в волшебную силу своего свистка. Однако ему ничего другого не оставалось делать, как прибегнуть к этой последней возможности выйти из затруднения. Так что он поднес свисток к губам и дунул в него изо всех сил.
Раздался резкий, продолжительный звук.
И тотчас же, к великому удивлению пастуха, справа и слева, спереди и сзади, со всех сторон стали сбегаться к нему зайцы, и вскоре вся сотня принялась мирно пастись вокруг него.
Королю донесли о том, что делается на лугу и каким образом молодой пастух, вероятно, вот-вот справится с полученным заданием и приведет обратно сотню зайцев. Король рассказал об этом своей дочери.
И он, и она были весьма раздосадованы, потому что, коль скоро молодой пастух прошел бы столь же успешно и через два другие испытания, как он, несомненно, вскоре должен был пройти через это, принцессе пришлось бы стать женой простого крестьянина, а для ее королевской гордости ничего не могло быть унизительнее.
— Ну хорошо, — сказала принцесса отцу, — подумайте, что делать дальше, и я тоже буду думать.
Принцесса вернулась к себе, переоделась так, что ее нельзя было узнать, приказала оседлать лошадь, села на нее и отправилась на луг к молодому пастуху.
Сто зайцев весело прыгали вокруг него.
— Не согласитесь ли вы продать мне одного из ваших зайцев? — обратилась к нему принцесса.
— Я не продам вам ни одного из моих зайцев за все золото на свете! — ответил пастух. — Но вы можете получить его как вознаграждение.
— И каким же образом? — спросила принцесса.
— Сойдите с лошади, сядьте вот сюда, на травку, и проведите со мной четверть часа.
Принцесса поломалась немного, но, поскольку у нее не было иного способа заполучить зайца, она спешилась и села рядом с молодым пастухом.
Через пятнадцать минут, в течение которых пастух наговорил принцессе тысячу всяческих нежностей, она встала и потребовала свое вознаграждение, и пастух, верный своему обещанию, дал ей зайца.
Принцесса радостно сунула зайца в корзину, притороченную к луке седла, и поехала обратно во дворец.
Но не успела она проделать и четверти льё, как пастух поднес к губам свисток и дунул в него; заяц, услышав повелительно призывавший его свист, приподнял крышку корзины, прыгнул на землю и во всю прыть помчался обратно на луг.
Немного времени спустя пастух увидел, что к нему приближается крестьянин верхом на осле; это был старый король: он тоже переоделся и выехал из дворца с той же самой целью, что и его дочь.
На вьючном седле его осла висел большой мешок.
— Не согласишься ли ты продать мне одного из своих зайцев? — спросил старик.
— Мои зайцы не продаются, — ответил пастух, — но их можно получить как вознаграждение.
— А что нужно сделать, чтобы получить одного из них?
Пастух на минуту задумался.
— Нужно три раза поцеловать зад вашего осла, — наконец сказал он.
Это странное условие вызвало страшное отвращение у старого короля, и он ни за что не хотел выполнять его. Он даже предложил заплатить за одного зайца пятьдесят тысяч франков, но пастух твердо стоял на своем.
Наконец король, которому позарез нужен был заяц, согласился выполнить требуемое условие, сколь ни унизительно оно было для его королевского достоинства. Его величество трижды поцеловал зад своего осла, весьма удивленного тем, что король оказывает ему подобную честь, и пастух, верный своему обещанию, дал королю зайца, чего тот так настойчиво добивался.
Король засунул зайца в мешок и верхом на осле рысцой отправился во дворец.
Но не успел он проделать и четверти льё, как послышался свист; при этом звуке заяц начал так сильно скрестись в мешке, что проделал в нем дыру и, выскочив наружу, пустился наутек.
— Ну что? — спросила принцесса отца, когда он вернулся во дворец.
— Что сказать вам, дочь моя? — отвечал король. — Парень этот страшно упрямый: он не захотел продать мне зайца ни за какую цену. Но будьте покойны, он не выйдет так легко из двух следующих испытаний!
Само собой разумеется, что король не сказал принцессе, на каких условиях он на короткое время получил от пастуха своего зайца, точно так же как и сама принцесса не стала говорить ему о том, как она добыла своего.
— То же самое было и со мной! — промолвила принцесса. — Ни за золото, ни за серебро я не смогла выпросить у него ни одного зайца.
Вечером пастух пригнал зайцев ко дворцу и пересчитал их в присутствии короля: зайцев оказалось ровно сто — ни одним больше, ни одним меньше; после этого зайцев передали министру двора, и он приказал водворить их на конюшню.
И тогда король сказал пастуху:
— Что ж, первое испытание ты прошел. Теперь тебе надо так же успешно справиться со вторым. Слушай меня внимательно, юноша!
Пастух обратился в слух.
— Там, наверху, на моем чердаке, — продолжал король, — насыпано сто мер сахарного гороха и сто мер чечевицы; чечевица и горох перемешаны; если в течение этой ночи тебе удастся в темноте разложить их в разные кучи — ты справишься со второй задачей.
— За мной дело не встанет, — ответил пастух.
Король позвал министра двора, тот отвел пастуха на чердак, запер его там, а ключ отдал королю.
Поскольку уже наступила ночь и пора было, не теряя ни минуты, приниматься за работу, пастух достал свой свисток и дунул в него.
Тотчас же появились пять тысяч муравьев и принялись таскать чечевицу и горох, пока не разложили их на две кучи.
На следующий день король, к великому своему удивлению, обнаружил, что и эта работа выполнена; конечно, ему очень хотелось найти какие-нибудь возражения, но придраться было решительно не к чему.
У короля оставалась лишь довольно сомнительная надежда на то, что пастух, успешно справившись с двумя первыми задачами, не выдержит последнего испытания.
Но все же, поскольку оно было самым трудным, король ничуть не отчаивался.
— А теперь, — сказал он пастуху, — с наступлением темноты ты отправишься в дворцовую пекарню и за одну ночь съешь весь хлеб, выпеченный на целую неделю; если завтра утром там не останется ни единой крошки, я буду доволен тобой и ты женишься на моей дочери.
В тот же вечер пастуха отвели в пекарню, до того заполненную печеным хлебом, что свободным в ней оставалось лишь крошечное местечко у самой двери.
В полночь, когда все во дворце погрузилось в покой, пастух достал свой свисток и дунул в него.
Тотчас же прибежали десять тысяч мышей и принялись грызть хлеб с таким усердием, что к утру не осталось ни крошки.
Тогда пастух стал изо всех сил стучать в двери и кричать:
— Да откройте же поскорее, пожалуйста: я голоден!
Таким образом, третье испытание прошло столь же успешно, как и первые два.
Тем не менее король пытался найти какую-нибудь зацепку, чтобы помешать пастуху жениться на принцессе.
Он велел принести мешок, вмещающий шесть мер зерна, и, собрав изрядное число своих придворных, приказал пастуху:
— Расскажи нам столько небылиц, сколько может вместить этот мешок, и, когда он наполнится, ты получишь в жены мою дочь.
Пастух рассказал все небылицы, какие он мог припомнить, но к середине дня, когда запасы их у него подошли к концу, мешок был еще далеко не полон.