— Подлое создание! — отвечал мотылек. — Я замараю свои крылья вашей грязной слизью, если останусь возле вас еще хоть какое-то время!
С этими словами мотылек поднялся в воздух и, сделав несколько кругов, чтобы выставить в выгодном свете свои сверкающие крылышки, направился туда, где ярко сияло солнце.
— О-о! — произнесла Тини, тоже взлетая над землей. — Мне кажется, тщеславие получило здесь хороший урок!
Солнце вскоре стало нестерпимо припекать, и Тини оказалась на обжигающем песке, где она увидела огромную черную черепаху, лежавшую так неподвижно, что сначала девочка подумала, будто это большой черный камень; но неуловимое движение головы черепахи свидетельствовало о том, что то было живое существо. Тини стояла, рассматривая черепаху, как вдруг ее накрыла громадная тень; подняв глаза, девочка увидела, что к ним приблизился огромный жираф.
— Ну что, малышка, — промолвил жираф, — вы, стало быть, занимаетесь тем, что рассматриваете это жалкое создание, которое, по правде говоря, вполне могло бы быть камнем: оно похоже на него настолько, что их можно перепутать. Не думаю, что она за последние месяцы сдвинулась с места, эта несчастная, почти бесчувственная громадина! Но нельзя же требовать, — продолжал он, горделиво выставляя вперед свою длинную шею, — чтобы все были сложены так красиво и привлекательно, как я. Нет-нет, разумеется, нельзя! Однако невозможно удержаться от жалости, видя такое обездоленное существо, как то, что лежит у наших ног: оно выглядит так, будто его бросили на песок и у него нет ног, чтобы уйти отсюда в другое место.
Черепаха тряхнула головой, посмотрела на жирафа и сказала ему медленно и назидательно:
— Создание бесполезное и обиженное природой, длинноногое и длинношеее! Поистине, грустно слышать, когда существо, живущее всего лишь несколько лет, рассуждает о своем превосходстве. Мои ноги не так уж длинны, но я могу укрыть их в безопасном месте, так что никто не будет наступать мне на пальцы. Моя шея достаточно длинна для того, чтобы я могла выглянуть наружу, и, тем не менее, достаточно коротка для того, чтобы я прятала голову, когда приближается опасность; а жизнь моя такая долгая, что я отлично помню, как сменилось десять или двенадцать поколений вашей семьи: их кости белеют теперь на песках пустыни. Так что уносите свои длинные ноги подальше от меня, ибо мне противно видеть ваше тщеславие!
Поскольку с тех пор, как у Тини появились крылья, ее не пугали большие расстояния, она полетела в другую сторону света, где воздух был прохладнее. Девочка опустилась на скалу, на которой стоял старый пингвин, с восхищением взирая на пенистые волны, разбивавшиеся у его ног.
— Какой свежий ветерок! — заметила Тини.
— И чрезвычайно бодрящий, — откликнулся пингвин и, словно подтверждая сказанное, принялся хлопать маленькими крыльями, и по виду напоминавшими кожаные. — Эти места, — продолжил он, — самые здоровые и самые приятные на свете!
— Да, конечно, — ответила Тини, не зная, что сказать.
— Не тратьте время, девочка! — закричал орел, сидевший на вершине обрывистого холма. — Не тратьте время на дурную компанию: это животное — наполовину птица, наполовину рыба — невыносимо болтливо, к тому же его разговоры отдают соленой водой. Это позор для всей большой птичьей семьи! Во-первых, он ходит прямо, как человек, а во-вторых, несмотря на все свои притязания, не имеет того, что называют крыльями. Я вот, к примеру, царь птиц и могу по-царски поговорить с вами. Так что летите ко мне, и я окажу вам честь, побеседовав с вами несколько минут.
— Оставайтесь там, где вы есть, дитя мое, — произнес пингвин. — Возможно, я неприметен и лишен изящества, как совсем не по-царски подметил этот царь птиц, но зато я честен, в то время как он позорит свой сан царя, будучи грабителем и вором; это бессовестная хищная птица, которая пятнает себя кровью невинных жертв и получает удовольствие, совершая всякого рода жестокости!
— И ты смеешь говорить такое, притом что ты скорее рыба, чем птица! — вскричал орел, изо всех сил стараясь схватить пингвина своими когтями.
Однако пингвин, зная его мстительный нрав, нашел убежище в морских волнах; орел описал несколько широких кругов над морем, надеясь осуществить свою месть, но пингвин так и не появился на поверхности воды, и разгневанный орел был вынужден вернуться на свой холм, так и не наказав обидчика, посягнувшего, как ему казалось, на его царское достоинство.
Тини дрожала от страха, слыша повелительные крики орла; в испуге она поднялась в воздух и летела долго-долго, пока не опустилась на землю в восхитительной цветущей долине, где ее взгляд был очарован мириадами цветов, благоухание которых наполняло окружающий воздух. Великолепная пахучая лилия поднимала высоко над ее головой свой белоснежный цветок с золотой сердцевиной; Тини с восторгом смотрела на ее изящную форму и царственный облик. Подойдя поближе, она заметила сверкающие капли воды, которые выступали на ее листьях и блестели, словно драгоценные камни, перед тем как скатиться на землю.
— Подойди, дитя, — повелительным и высокомерным тоном произнесла лилия. — Я отнюдь не застенчива и появилась на свет для того, чтобы мною восхищались: мое предназначение состоит в том, чтобы дарить наслаждение тем, кто разглядывает меня.
Тини приблизилась и с большой радостью приготовилась насладиться благоуханием великолепного цветка, но ей пришлось поспешно отступить, ибо она не ощутила ничего, кроме резкого и неприятного запаха; ей удалось избавиться от него, лишь сорвав несколько фиалок, которые росли у нее под ногами.
— Спасибо, милое дитя, — сказали фиалки, — что вы прикололи нас к своей груди, а нам не пришлось для этого самим превозносить себя. Всегда поступайте так. Не презирайте скромных, находясь рядом со знатными и спесивыми. Посмотрите хорошенько на эту величественную лилию — ее облик привлекает наше внимание и наши взгляды, но она не обладает никакими достоинствами, способными продлить первое впечатление. Ее начинают избегать, едва узнав поближе.
Эти сверкающие бриллианты, висящие на ее листьях, словно капли росы, на самом деле всего лишь слезы, которыми она оплакивает свою полную никчемность. Величественная внешность, за которой не стоит подлинных достоинств, — бесполезный дар, потому что он не способен ни доставить уважение, ни обеспечить счастье.
Тини прижала к сердцу фиалки, чтобы отблагодарить их за ласково преподанный ими урок, и снова отправилась в путь, который привел ее в превосходно возделанный сад, где на террасе в конце аллеи спокойно отдыхал, свернувшись клубочком, очень красивый кот.
— Котик! Котик! — произнесла Тини, подходя поближе к спящему красавцу. — Здравствуй!
— Ах, здравствуйте, как поживаете? — отозвался кот. — По правде говоря, я вас не вижу, потому что почти заснул: полночи провел на вечеринке у мышей.
— Неужели? — удивилась Тини. — И это было забавно?
— Для меня забавно, — слегка подмигивая, насмешливо ответил кот, — а вот для них не очень.
— Понимаю, — сказала Тини. — Ах, котята, котяга!
— Вы меня звали? — высунулся вдруг из-за широких листьев какого-то растения юный и чрезвычайно бойкий заяц.
— Вас? — бросая на него презрительный взгляд, спросил кот. — Это вы-то котяга?
— Да, меня так называют в самых изысканных кругах, — сухо ответил заяц.
— Вы бродяга, деревенский искатель приключений! — заявил кот. — У вас нет ни одного признака кошачьей породы! Где ваш хвост, приятель? Какой из вас кот?! Ну уж, скажете…
— Хвост? Фи! — сказал заяц. — Зачем он мне? Лучше поглядите на мои превосходные уши! Покажите-ка мне свои, сделайте одолжение!