Кот не удостоил его ответом и принялся тереть лапой нос.
— Вы осмеливаетесь так говорить со мной? — продолжал заяц. — А ведь дружбы со мной домогаются самые избранные местные особы, и я служу украшением чуть ли не всех их застолий! Я живу на широкую ногу в собственных владениях, точь-в-точь как богатейшие окрестные помещики! В то время, как вы, прихлебатель с короткими ушами и длинным хвостом, питаетесь мышами и всем прочим, что вам удается ловить; вы не годитесь даже на то, чтобы после вашей смерти изготовить из вас какое-нибудь стоящее блюдо. Ха-ха-ха! Котята! Тоже скажете! Да вы просто мышеловка!
С этими словами заяц топнул ногой о землю и умчался прочь. Кот прошептал, словно разговаривая с самим собой:
— Ну и ничтожество!
— Ква! Ква! — проквакала неподалеку лягушка; Тини отправилась на ее поиски и обнаружила ее сидящей на пригорке и греющейся на солнышке. Пока Тини рассматривала ее, из воды высунула нос рыбка с блестящими глазами и серебристой чешуей и обратилась к толстой квакуше со следующими словами:
— Во имя Неба, гадкое животное, прекратите этот гам! Страшный шум, который вы производите, мешает уснуть моим малюткам!
— Вздор! — отозвалась лягушка, небрежно поигрывая камышинкой. — Если вы будете донимать меня разговорами о своих малютках, я выгоню вас из моего пруда.
— Вашего пруда! Ну, вы, мерзкое существо, и скажете! — возмутилась гордая рыбка. — Что же вы им не завладеете, если он ваш? Да куда уж вам! Вы не можете долго в нем находиться, потому что вода там слишком чистая для вас, поганое чудовище!
— Не впадайте в гнев, храбрая рыбка, — отвечала лягушка. — Если бы вы были надлежащим образом воспитаны, вы вышли бы из воды, чтобы побеседовать со мной; но вам ведь не на чем было бы держаться, так что мне жалко вас. Вы неполноценное создание и, следовательно, недостойны внимания особы, находящейся в своих собственных владениях. Я разрешаю вам говорить, что пруд ваш, поскольку мне он служит лишь для умывания.
Рыбка нырнула в воду, не возразив на это бесцеремонное заявление.
Полет Тини продолжился, и вскоре она снова оказалась на берегу моря, где ее привело в легкое замешательство появление огромного краба, который, казалось, куда-то очень торопился, как если бы его ждало какое-то важное дело; однако внезапно одна из его конечностей наткнулась на непредвиденное препятствие, и он опрокинулся на спину; поднявшись на ноги, он увидел, что этим препятствием была устрица, выброшенная морским приливом на берег.
— О глупейшее из обитателей моря! — воскликнул раздраженный краб. — Разве вы не могли посторониться, видя, что я приближаюсь? Заявляю вам, что из-за вас ужасно повреждена одна из моих клешней!
Устрица, медленно приоткрывшись, произнесла:
— Кто вы такой, сударь, позвольте узнать?
— Разве вы не видите, что я великолепный краб!
— Ах, да, вижу, — сказала устрица. — Какая-то раковина. Это один из наших.
— Один из ваших? — с презрением проговорил краб. — Один из ваших! Вы что, притязаете на то, чтобы встать в один ряд со мной? Со мной, чудесным созданием, украшенным сменными клешнями, наделенным глазами, которые ясно видят, и с доспехами восхитительного устройства; существом совершенно исключительным и занимающим особое положение в огромном семействе панцирных животных! И в итоге оказаться в одном ряду с вами — ничтожным камешком, который море носит из стороны в сторону, поскольку сам он неспособен выбирать себе путь, и, в конце концов, по большей части времени всего лишь кусочком скалы, прилепившимся к другой скале!
— Ха-ха-ха! — расхохоталась устрица. — Бестолковое и тщеславное создание! Да я просто не могу удержаться от смеха при виде вас! Да посмотрите сами: вопреки всем вашим совершенствам, вы всегда передвигаетесь боком и неспособны ходить по прямой! Ха-ха-ха!
И устрица захлопнула свою раковину, продолжая смеяться. Краб, не добавив ни слова, погрузился в воду.
От моря Тини улетела к полям, где почти тотчас же оказалась в обществе красивого кузнечика, чьи золотистые глаза сверкали в траве.
— Как поживаете, дорогая? — прострекотал он. — Я счастлив видеть вас, поскольку этот глупый крот надоел мне до смерти.
И кузнечик указал Тини на крота, высовывавшего нос из горки нарытой им земли.
— Вы же видите, — продолжал кузнечик, — что он, вместо того чтобы носить, как я, зеленый наряд с великолепной позолотой, беден, живет под землей, ничего не знает, и по этой причине находиться в его обществе крайне скучно: это просто кочка!
— Если сверкающее платье и позолота — полезные вещи, то я бы, несомненно, сказал, что вам нет цены, — отозвался крот. — Но, поскольку вы целыми днями только болтаете, я не могу осыпать вас похвалами, которые вы жаждете слышать, и, разумеется, вынужден признаться, что из нас двоих я более достоин уважения, так как истребляю червей, поедающих зерно и разоряющих лужайку, где вы нашли пристанище; таким образом, хотя я и погребен под землей, но вполне жив, когда речь идет об интересах других, и меня надо оценивать в соответствии с заслугами, какие я оказываю.
"Вот снова порядочность поборола тщеславие!" — подумала Тини, улетая прочь от спорщиков.
— Куда это вы летите так быстро? — спросила ее маленькая голубая синичка, сновавшая по стволу дерева.
— Тороплюсь увидеть как можно больше, — ответила Тини, — ведь мне придется расстаться с моими крыльями еще до захода солнца.
— Они как раз только что отвалились, — промолвила птичка, — и я предохранила вас от падения с высоты.
В то же мгновение Тини с большим удивлением обнаружила свои крылья лежащими на земле.
— Спасибо, добрая птичка! — грустно сказала она. — Но как же мне теперь вернуться домой?
— Не падай духом, — произнесла синичка. — Добрая фея возьмет тебя под свое покровительство, так что смело ступай вперед.
И с этими словами она улетела.
В это время к готовой заплакать Тини с важным видом подошел огромный страус, с явной гордостью выставляя напоказ свои великолепные перья, и сказал ей:
— Девочка, может быть, вы сумеете решить, кто красивее: я или та противная птица, что сидит вон на том дереве?
— Противная птица?! Неужели? — воскликнул странный на вид тукан, щелкая клювом почти такой же величины, как он сам. — Хотел бы я знать, где еще можно встретить такую бестолковую птицу, как страус, у которой все тело в изобилии покрыто перьями, тогда как ноги совершенно голые; его крылья своей красотой приманивают к нему врагов, стремящихся его убить, но при этом они неспособны унести его подальше от опасности. По правде говоря, один мой восхитительный клюв представляет собой большую ценность, чем вся его особа.
— Ну что ж, — ответил страус, — пусть это решит девочка.
Тини, которой очень понравился красивый страус и которая едва удерживалась от смеха при виде диковинного тукана, набралась в конце концов храбрости и сказала:
— Вас, страус, я нахожу гораздо красивее тукана!
Возмущенный тукан улетел прочь, а страус, пришедший в восторг от решения девочки, горделиво повернулся к ней и спросил:
— Куда вы идете, малышка?
— О, очень, очень далеко! — ответила она. — Боюсь, мне никогда не вернуться домой, ведь я так долго летала на своих крыльях повсюду.
— Садитесь мне на спину, — произнес страус, опускаясь на колени, чтобы Тини могла сесть между его крыльями.
Когда она удобно устроилась, страус поднялся и помчался, словно ветер, через горы, долины, пески и леса; он бежал, пока они не оказались на берегу моря; там страус, разумеется, остановился, поскольку дальше двигаться со своей маленькой подопечной он не мог.
— А теперь, мой добрый страус, что мне следует делать? — спросила Тини.
— Подождите немного, — ответил страус. — Вот подплывает отличная раковина, которая, я уверен, поможет вам перебраться через море.
И в самом деле, покачиваясь на волнах, к берегу подплыла раковина.
— Садитесь, девочка, — сказала она. — Я доставлю вас в целости и сохранности, поскольку добрая фея приказала мне сделать это.