— Больше это не повторится, — заверил его Маленький Жан.
Однако стоило кому-то пройти мимо них, дружески поприветствовав Маленького Жана кивком, как демон тщеславия схватил его за горло, и он, рискуя нарваться на неприятности со стороны Большого Жана, начал снова щелкать своим кнутом и кричать изо всех сил:
— Ну-ка, вперед, пять моих лошадок!
— Подожди, подожди, сейчас я тебе покажу, как погонять пять твоих лошадок, — проворчал Большой Жан.
И, взяв булыжник, он с такой силой запустил его прямо в лоб принадлежащей Маленькому Жану лошади, что та упала и тут же издохла.
— О Господи, теперь я остался без лошади! — вырвалось у Маленького Жана.
И он заплакал.
Но по натуре парень этот был не очень-то унылый, и он понимал, что слезами горю не поможешь. Так что он рукавом рубашки вытер слезы, извлек из кармана нож и, поскольку в дохлой лошади чего-то стоила только шкура, принялся ее снимать.
Закончив это дело, Маленький Жан растянул лошадиную шкуру на изгороди, чтобы ее высушить.
Затем, когда шкура высохла, он положил ее в мешок, а мешок поднял на плечо.
Он намеревался продать шкуру в городе.
А от деревни, где жил Маленький Жан, до города было далеко. Прежде чем туда добраться, нужно было пересечь большой сумрачный лес. Посреди этого леса Маленького Жана застигла гроза; он заблудился, и ночь наступила раньше, чем он смог найти дорогу.
Не переставая идти, он все же выбрался на опушку леса и заметил какую-то ферму.
Повеселев, Жан подошел к ней, надеясь найти там пристанище.
Ставни были закрыты снаружи, но сквозь щели пробивался свет.
Маленький Жан постучал в дверь.
Дверь отворила фермерша.
Маленький Жан вежливо изложил свою просьбу, но его вежливость не тронула фермершу.
— Ступайте-ка, дружище, своей дорогой, — сказала она. — Моего мужа нет дома, а в его отсутствие я незнакомых людей не принимаю.
— Значит, мне придется провести ночь под открытым небом? — спросил Маленький Жан, тяжко вздохнув.
Но каким бы выразительным ни был его вздох, крестьянка, ничего не ответив, закрыла дверь перед самым его носом.
Приняв решение никуда дальше не идти, Маленький Жан огляделся вокруг.
Неподалеку от дома стоял стог сена, а между стогом и домом — сарайчик с плоской соломенной крышей.
"Ага, — подумал Маленький Жан, увидев соломенную крышу, — вот тебе и готовая постель. Я эту крышу застелю лошадиной шкурой, лягу на нее, укроюсь мешком и буду спать крепче, чем этот злобный Большой Жан, убивший мое бедное животное".
И, возведя глаза к небу, он произнес:
— Вот только бы аист не выклевал мне глаза своим длинным клювом, пока я буду спать. Это все, о чем я прошу.
Дело в том, что над сарайчиком действительно высилась труба с гнездом аистов и на этой трубе стояла на одной ноге птица: то ли аистиха-мать, то ли аист-отец.
Сделав это наблюдение, Маленький Жан взобрался на крышу сарая, расстелил лошадиную шкуру, улегся на нее, укрылся мешком и стал поворачиваться с боку на бок, чтобы лечь поуютнее.
Когда он так ворочался, его привлек какой-то проблеск света.
Этот проблеск исходил из полуоткрытой ставни дома.
Через эту полуоткрытую ставню Маленький Жан мог видеть то, что делалось в комнате фермерши.
В сопоставлении со словами фермерши, увиденное могло его только удивить…
Увидел же Жан большой стол, а на нем — отличную рыбу, жареную индейку, пирог и всевозможные сорта превосходных вин.
За этим столом сидела фермерша и церковный сторож из деревни, где жил Маленький Жан.
Они были одни, и фермерша подавала гостю рыбу, его любимое блюдо, и наливала ему стакан за стаканом, приглашая гостя пить вдоволь, сколько душа пожелает.
"Ух ты! Ух ты! — сказал себе Жан. — Так это же целое пиршество! Смотри-ка, фермерша поднимается; что еще ей понадобилось? Пирожные! Сладкие пирожки с кремом! Неплохо же он устроился, наш сторож, сукин сын!"
И тут Маленький Жан услышал, что кто-то идет по дороге и направляется прямо к ферме.
Это возвращался домой муж фермерши.
Хотя Жану этот человек был совершенно незнаком, он догадался, кто это, увидев, как уверенно путник направляется к двери фермы, и услышав, как он стучит в дверь кулаками.
Так мог стучать только хозяин дома.
Этот фермер был славный человек, но его отличала одна необычная причуда: стоило ему встретиться лицом к лицу с любым церковным сторожем, как он неизбежно впадал в ярость, переходившую в бешенство.
Добавим к этому, что гость фермерши, которому было известно об этой неприязни ее мужа к церковным сторожам вообще и к нему в частности, пришел поприветствовать фермершу именно потому, что знал об отсутствии в доме ее мужа. Неудивительно, что добрая крестьянка, желая отблагодарить сторожа за его учтивость, угостила его всем, что было вкусного в доме.
И вот, когда она и ее гость услышали стук в дверь и по его характеру узнали руку хозяина дома, они так сильно перепугались, что женщина попросила сторожа спрятаться в большом пустом сундуке, стоявшем в углу комнаты.
Дрожавший всем телом гость не заставил себя упрашивать и, когда хозяйка подняла крышку сундука, залез туда и там, скорчившись, притих.
Женщина опустила крышку сундука.
Ей очень хотелось запереть сундук на ключ, но ключ был уже давно потерян, а сделать еще один она не сочла нужным, поскольку не представляла, для чего может пригодиться ей этот сундук.
Так что она удовольствовалась тем, что набросала на сундук все подвернувшееся ей под руку, и, подбежав к столу, собрала рыбу, индейку, пирог, пирожные, сладкие пирожки и кремы, а затем засунула все это в печь.
Ведь, сами понимаете, если бы ее муж увидел на столе такие яства, он не преминул бы спросить, что означает это пиршество.
— Эх! — громко вздохнул на своей крыше Маленький Жан, увидев, как открывается и поглощает весь этот великолепный ужин огромная пасть печи. — Эх, счастливая ты, печь!
Фермер, все еще стучавший в дверь, услышал этот вздох.
— Эй, кто это там, наверху? — спросил он.
— Это я, — откликнулся Маленький Жан.
— Кто — я?
— Маленький Жан.
— Что же ты там делаешь наверху?
— По правде говоря, господин фермер, пытаюсь заснуть; но это не легко, и я вздыхал как раз после того, как проснулся.
— А почему ты не в сарае или не на сеновале?
— Потому что ваша жена, женщина осторожная, ответила мне, что в ваше отсутствие незнакомых людей она не принимает.
— Ах, вот оно что! — отозвался успокоенный фермер. — В этом я узнаю мою толстушку Клодину. Ну так идем же со мной, и я обещаю тебе настоящее гостеприимство.
— Э-хе-хе! — пробормотал Маленький Жан, пряча лошадиную шкуру в мешок и забрасывая его на плечо, а затем соскальзывая вниз по скату крыши. — Сдается мне, что не скоро она вам откроет, ваша толстушка Клодина.
— Она в постели, она спит, бедняжка, а первый сон у нее очень крепкий. Однако стой, я слышу, вот она идет.
Дверь, наконец-то, открылась.
— Ах, это ты, мой бедный Никола! — воскликнула фермерша, бросаясь на шею мужу. — Давно ли ты стучишься?
И она сильно прижала бедолагу к своей груди и так крепко его поцеловала, что он смог ей ответить только через минуту.
— Минут десять — пятнадцать, черт возьми!
— Целую четверть часа! — воскликнула Клодина. — Ох, бедный мой муженек, ты, наверное, продрог и устал! Заходи же скорей и ложись спать!
— Хорошо, хорошо, — ответил Никола, — но только не сразу. Я проголодался еще больше, чем продрог и устал, и надеюсь, прежде чем лечь спать, поесть, не говоря уж о том, что тут вот стоит парень, который лишь о том и мечтает, чтобы отужинать вместе со мной. Не так ли, Маленький Жан?
— Ах, еще бы, господин Никола, — откликнулся Маленький Жан. — Я сам не осмелился бы попросить вас об этом, но уж если вы меня приглашаете, я буду рад и счастлив.