Отправился Голозон в путь-дорогу, король же начал похваляться перед придворным советом, какого он приобретения ожидает, да и не мог бы он этого скрыть, ибо велел уже в дворцовом парке, где росли кристаллы великолепнейшие, построить клетку из толстых железных брусьев. Тревога охватила придворных. Видя, что не отступается король от своего, призвали они в замок двух мудрецов-гомологов, и король принял их весьма охотно, ибо любопытствовал, что же такое многознайки эти, Саламид и Таладон, могут рассказать ему о бледном существе, чего бы он сам еще не знал.
— Правда ли это, — спросил он, едва поднялись коленопреклоненные мудрецы, поклонившись ему надлежащим образом, — что Гомо мягче воска?
— Истинно так, Ваша Ясность! — ответили оба.
— А правда ли и то, что через щель, которая имеется у него в нижней части головы, может он издавать различные звуки?
— И это истина, Ваше Королевское Величество, равно как и то, что в это же самое отверстие сует Гомо разные вещи, а потом двигает нижней частью головы, которая на шарнирах к верхней прикреплена, вследствие чего эти вещи размельчаются, и он их втягивает в нутро свое.
— Странный это обычай, я о нем слышал, сказал король, — однако скажите мне, мудрецы мои, зачем он так поступает?
— На этот счет четыре существуют теории, Ваше Королевское Величество, — ответили гомологи. — Первая — что делает он это, чтобы избавиться от излишка ядов (ибо ядовит он неимоверно). Другая что поступает он так ради разрушения, которое предпочитает всем другим утехам. Третья — что из-за алчности, ибо он все поглотил бы, если б мог. Четвертая…
— Хватит уж, хватит, — сказал король. — Правда ли, что он из воды сделан, а все же не прозрачен, как и та кукла, что у меня?
— И это правда! Имеется у него внутри, Властитель, множество скользких трубок, по которым жидкости циркулируют; есть и желтые и жемчужные, но больше всего красных, которые несут страшный яд, оксигеном или же кислородом именуемый, каковой газ все, чего коснется, сразу обращает в ржавчину либо в камень. Потому и сам Гомо отливает жемчужным, желтым и розовым цветами. Однако, Ваше Королевское Величество, молим мы покорнейше, чтобы соизволил ты отступиться от своего замысла и не добывал живого Гомо, ибо существо это могущественно и злобно, как никакое другое…
— Это вы должны изложить мне подробно, сказал король, делая вид, что готов прислушаться к советам мудрецов; в действительности же, однако, хотел он лишь удовлетворить великое свое любопытство.
— Существа, к которым Гомо относится, зовутся трясущимися, Господин. Входят сюда силиконцы и протеиды; первые отличаются более плотной консистенцией, и потому зовут их непропеченцами либо переохлажденцами; другие, более жидкие, у разных авторов носят разные имена, как-то: липники либо клейковинцы у Полломедера, трясинники либо клеевидные у Трицефалоса Арборыжикового, наконец, Анальцимандр Медяковый прозвал их тряскослюнявчиками клееглазыми…
— Так это правда, что у них даже и глаза скользкие? — живо спросил король.
— Истинно, Господин. Существа эти с виду слабы, хрупки, и стоит им упасть с высоты локтей в шестьдесят, как они превращаются в красную лужу, но из-за прирожденной хитрости являют они собой опасность более грозную, нежели все пучины и рифы Астрического Кольца, вместе взятые! И потому молим мы тебя, Господин, чтобы ради блага государства…
— Ладно уж, дорогие мои, ладно, — прервал их король. — Можете идти, а я приму решение с надлежащей осмотрительностью.
Отвесили ему низкие поклоны мудрецы-гомологи и ушли встревоженные, ибо чувствовали, что не оставил своего опасного замысла король Боли-дар.
По прошествии недолгого времени звездный корабль привез ночью огромные ящики. Их немедленно отправили в королевский парк. И вскоре двустворчатые золотистые врата отворились для всех подданных короля; в алмазной чаще, среди из яшмы изваянных беседок и мраморных чудовищ, увидали все железную клетку, а в ней бледное гибкое существо, сидящее на маленьком бочонке; перед ним стояла миска с чем-то странным, издававшим, правда, запах масла, но испорченного пригоранием на огне и потому непригодного уже к употреблению. Однако существо это преспокойно опускало в миску нечто вроде лопатки и, набирая с верхом, вкладывало смазанную маслом субстанцию в свое лицевое отверстие. Зрители онемели от ужаса, надпись на клетке прочтя, ибо поняли, что перед ними живой Гомо Антропос бледнотик. Простонародье принялось его дразнить, и тогда Гомо встал, зачерпнул что-то из бочонка, на котором сидел, и начал плескать на толпу зевак водой убийственной. Одни убегали, другие хватались за камни, чтобы в мерзость эту швырнуть, но стража немедленно разогнала всех.