Низко поклонился Петру, вскочил в седло и поехал прочь из владений богини Середы.
Когда скрылось из виду её жилище, открыл Петру шкатулочку – и слышит оттуда тоненький голосок:
– Что узнать желаешь, хозяин?
– Расскажи, как мой отец поживает, что поделывает? – просит Петру.
– Держит император совет со своими министрами.
– В добром ли он здравии?
– Хворь его не терзает, только гневается император.
– На кого же он гневается?
– На братьев твоих, Флориана с Костаном. Хотят они власть в свои руки забрать, а император не даёт, говорит, не годятся в правители ни Флориан, ни Костан.
Захлопнул Петру шкатулочку, спрятал в карман, коня пришпорил.
– Скорее, гнедой! Прибавь скорости, спешить нам надобно!
Помчались они, словно духи бесплотные, словно вихри буйные, словно вурдалаки, что в ночи промышляют, а сколько в пути были – про то мне неведомо.
Вдруг застыл конь на месте, гривой тряхнул.
– Почему остановился, гнедой? Почему медлишь? – спрашивает Петру.
– Выдержал ты испытание лютым холодом, хозяин, – отвечает гнедой. – А теперь предстоит тебе от зноя небывалого мучиться. Не подведи же меня, не соблазнись тенистыми аллеями, светлыми ручьями – не то беда будет.
– Вперёд! – скомандовал Петру. – Что мне зной после холода? Пустяк! Выжил я на ледяной равнине – уж как-нибудь не расплавлюсь от жары.
– Ох, не храбрись заранее, хозяин! – вздыхает гнедой. – Эта жара не простая. Плавятся от неё даже кости, ибо царствует в здешних местах сама богиня олова, которой день четверг посвящён.
Правду сказал гнедой! Плавились у него подковы железные – так было жарко. Но Петру крепился, всё вперёд ехал. Пот утирал боевой рукавицей и старался по сторонам не смотреть. Потому что рядом, совсем близко от дороги, манили дивной тенью аллеи, журчали в них светлые ручьи, а среди цветов юные красавицы окликали Петру и звенели их голоса сладчайшей музыкой:
– К нам, к нам, витязь! Отдохни на прохладной траве, не то зной тебя уничтожит!
Петру только головой мотал, чудесное видение отгоняя. Отвечать он не мог – в горле пересохло, губы от жары запеклись.
Долгой была дорога через владения богини олова, но вот отпустила чуток жара, и увидал Петру вдали, на холме, хижину. Обитала там сама владычица знойных равнин. Направил Петру коня прямо к хижине, и хозяйка вышла к нему навстречу.
Пригласила в дом, стала расспрашивать: каково странствовал, много ли подвигов совершил? Поведал ей Петру обо всём, что с ним приключилось, и засобирался в дорогу.
– Далеко, видать, ещё до чертогов феи утренней зари, а мне спешить надобно!
Так сказал Петру, а богиня олова ему отвечает:
– Погоди, задержись, витязь. Скоро вступишь ты в царство богини, которой день пятница подвластен, а металл – медь. Передай ей мои слова: надеюсь я, что не задержит Пятница тебя в пути. А когда обратно поедешь, снова ко мне загляни – получишь подарок.
Вскочил Петру на гнедого, и тот в три прыжка доставил его во владения Пятницы. Было в той стране ни холодно, ни жарко, а в меру тепло и свежо, как весной, даром что путь лежал через пустошь с медными песками да кустами колючими.
– Смотри, гнедой, что это вдали показалось? – спрашивает Петру. – Никак, дворец?
– Верно, хозяин, дворец, а живёт в нём сама богиня Пятница. Крепче держись – поскачу я во весь опор, чтобы к сумеркам до дворца добраться.
И помчался гнедой быстрее стрелы, из лука пущенной. Всё ближе стены дворца – а Петру страх обуял. Дрогнуло сердце витязя, потому что окружили его девы прозрачные и пляшут, хороводы вокруг него водят.
Почуял конь хозяйскую дрожь.
– Не бойся, – говорит, – это дочери Вихря; они тебе зла не причинят. В обычае у них плясать, пока лунный великан не явится.
Домчался гнедой до ворот, остановился. Петру спешился и скорей в ворота стучать, а гнедой его предупреждает:
– Погоди, хозяин, нельзя тебе вот так, запросто, к богине входить! Охраняет её Вихрь, ни на миг с неё глаз не спускает.
– Что же делать, гнедой?
– Возьми венок из медных цветов, ступай на пригорок и скажи, будто сам себе: «Что за красавицы здесь резвятся, что за дивные девы небесные! – да швырни венок подальше и крикни: – Может, одна из этих дев примет в дар от меня венок, – знать бы, которая!»
– Зачем это делать, гнедой?