Сытый и довольный, он растянулся на скрипучей лавке да скоро заснул. Мне в избе Сома уснуть одно мучение
— опыт есть. Лавки эти проклятые так скрипят — зубы сводит.
— А что на ужин? — Кощей с грустью оглядел остатки пиршества разбойника.
— Давай свеженького наварю.
— Давай, — живо согласился Бессмертный.
Пока я убирала со стола и готовилась подавать еду, суженый теребил перстни на пальцах и беспокойно вздыхал.
— Голубушка моя, обдумал все... — наконец, заговорил Кощей. — душа ноет у меня. Если что, домой беги. Доберешься до любого дорожного камня, там покрутишься-повертишься, под ноги плюнешь и сыщешь крышку подпола. Поняла?
— Понять-то поняла, но как-то худо все это.
— Худо, — с горечью согласился жених, — да ничего не поделаешь.
***
Уснуть получилось только под утро, да и то некрепко. Остатки хрупкого сна развеяли громкие голоса Кощея и Соловья за дверью. Молодцы о чем-то горячо спорили или даже затеяли ругань. Недовольно вздохнув, я свесила ноги с печи и прислушалась:
— Ну, Кощеюшка, ну уважил, — укоризненно тянул Соловей.
— Да не знал я. Вот тебе слово! — оправдывался колдун.
Спрыгнула на пол, отыскала сапоги и, завернувшись в одеяло, вышла на крыльцо. Взору явилась картина сродни лубочной потешке. Во дворе, привязанные к столбам небольшого сарая, топтались Крес и конь Кощея. Чуть поодаль разгоряченный Соловей не прекращал отчитывать моего жениха, гневно тыча пальцем на носящегося кругами конька-Горбунка.
— Ты специально! — сокрушался разбойник. — Позор на мою голову!
— Доброе утро, душа моя, — Кощей больше обычного обрадовался моему появлению, видимо, надеясь улизнуть от причитаний друга.
— Э-э-э нет, давай-ка закончим для начала, — Соловей встал на пути Бессмертного, резво ринувшегося мне навстречу.
— Да чего тут заканчивать? — растерянно глянув в мою сторону, жених перевел глаза на разбойника. — Ничего не поделаешь — или пешим иди, или на Горбунке скачи.
— Вот даешь! — парень присвистнул от разочарования.
— Что это у вас? — сложно было оторвать взгляд от резвившейся причины спора молодцев.
— Кош коней для нас переправил. — с поднятыми бровями, Соловей принялся рассказывать взахлеб, — только мне почему-то досталась эта образина! Спросонья не понял, что это такое во дворе пасется — думал, коза. А нет! Глянь, Вася, — голос друга сорвался писком, — конь разбойничий! Похож?
— Вылитый! — еле сдерживая улыбку, старалась поддержать расстроенного товарища.
— Наверное, конюхи стойло ему поменяли, — Кощей виновато развел руками. — Исправить ничего не могу. Надо силы беречь. Так что, друг дорогой, не серчай.
— Да я, может, сам его не повезу, — на ходу прокричал Горбунок.
— Он еще и говорящий, — Соловей с досадой плюнул под ноги.
— А ну-ка тпру-у-у! — приказал коньку Бессмертный. — Еще как повезешь, а вздумаешь перечить — продам первому встречному.
— Душегуб, — Горбунок остановился и, раздувая ноздри тяжелым дыханием, отвернулся от обидчика.
— Собирайтесь, пора отправляться, — ругань явно не прибавила Кощею доброго настроения.
Набивая сумку вещами, жалела, что не позавтракав в путь собираемся. Без ужина, почти не спавши, чувствовала дурман в голове — соображать становилось труднее. Одно радует — Крес. На родном коне путь легче покажется.
Собравшись, решила присесть на дорожку. За печкой послышалось жалобное урчание. Ой, матушки! Домовенок- то сгинет в доме пустом. Нет. так дело не пойдет! Порывшись в сундуках, отыскала валенок потертый — впору для перевозки домового. Положив обувку за печь, поманила домашнюю нечисть. Тот долго собираться не стал, живо юркнул внутрь. Чует, что не обижу. Если все у нас получится, будет жить в хоромах Кощеевых с остальными домовятами. У царя-батюшки в доме их не меньше дюжины.
Молодцы ожидали на улице. Кощей — верхом на вороном коне-красавце, а Соловей — в седле Горбунка. Разбойник совсем раскис. Тихо ругаясь, он то и дело одергивал маленького коня, брезгливо поглядывая на горб.
На улице успело распогодиться. Рускальская осень неторопливо качала ветром кроны сосен, заодно отгоняя облака. Солнышко нынче даже пригревало неплохо, землю сушило после ночного ненастья. Последние теплые дни перед заморозками. Скоро в воздухе закружат снежные мушки, задуют ледяные ветры.
С дорогой до Кузняграда одна закавыка — нет туда всем известного пути. Коли ты мастеровой — ноги сами скоро приведут, а коли решил из интереса туда попасть, прикупить товаров редких — можно долго бродить по Рускальским трактам. Хорошо, если свезет и отыщется путь верный, а то и вовсе придется обернуться несолоно хлебавши. Мастера свои товары по ярмаркам с посыльными отправляют. Все выгоднее, чем ждать, пока редкий путник на огонек заглянет.
— К обеду должны выйти на дорогу, а там на север двинемся. — колдун поддавил бока вороного. — Дальше — поглядим.
Зря Соловей на Горбунка наговаривал. Конек прытью Кресу не уступал, несся наравне, даже ухом не вел. В словоблудии этой скотине вообще равных сыскать сложно — ценное приобретение.
Верст через пять поняла, что недосып и голод меня окончательно одолели. Глаза закрывались прямо в седле даже на приличной скорости. Пару раз чуть не выскочила на землю.
— Обождите! — кинула я вслед молодцам, натягивая поводья найтмара.
— Что случилось, душа моя? — Кощей развернул вороного и поспешил ко мне.
— Сил нет. Не спавши, не евши в дороге делать не...
Договорить не дал резкий шик колдуна. Бессмертный приложил указательный палец к узким губам и закрыл глаза. Через мгновение спешился и прижался ухом к лесной тропке.
— За нами кто-то верхом скачет, — не отрываясь от земли, сообщил Кощей. — Уже близко.
— Кому придет в голову в таких глухих местах траву мять? — Соловей с недоверием покосился на друга. — Может, почудилось тебе?
— Не почудилось. Слезайте с коней, живо!
Как только мы с разбойником выполнили приказ, колдун прихлопнул, притопнул и кони исчезли. Зато по правую руку выросли три стройные березки. Соловью досталось обличие малинового куста, а мне — небольшого лесного озера. Сам Бессмертный, ударившись оземь, обратился вороном и занял место на одной из берез.
Услышанные Кощеем всадники не заставили себя долго ждать — двое добрых молодцев верхом. Одинаковые серые кафтаны да шапки с царской вышивкой выдали в них людей Гороха. У каждого на поясе по сабле. Не смогли путники пройти мимо водицы студеной — самим напиться, коней напоить. Молодцы как с картинки одинаковые — оба широкоплечие, роста равного. Только цветом волос, торчащих из-под шапок, отличаются: один — русый, второй — чернявый
— Что, Иванко, невесел, голову повесил? — обратился черноволосый к спутнику.
— Чего веселого? — пробурчал молодец, зачерпывая воду в ладони.— Чертовщина одна: следы обрываются, путаются. Три версты уже отмахали совсем без следа. Может, не там ищем?
— Кто его знает. — парень надвинул шапку на лоб, почесав затылок. — Купец сказал, что убивец Кощеем назвался, а это сам понимаешь...
— Понимаю, ага, — оборвал Иванко, — понимаю, что лихо нам с тобой в спину смотрит.
— Кровь ты заячья, — пристыдил чернявый. — Свезло нам с тобой получить приказ за разбойником отправиться, а вместо того на след самого Кощея Бессмертного нарваться. Новый государь нас озолотит. Как считаешь, сколько нам отвалят денег, ежели расскажем, где Кощей гуляет?
— Сгубит тебя алчба, Тята. Ой, сгубит!
— Меня сгубит?! — рассмеялся парень. — Да я теперь как сыр в масле кататься стану! При царе-Горохе мы с тобой чем занимались, а? По селам катались, горшки пересчитывали. У этого лопуха на уме только учет и был. Нынче все по другому, Иванко. Глядишь, войной на кого пойдем, силушку ратную вход пустим.