— Вот оно что! Я все гадала-угадывала — на кой башмачки ей сдались.
— Что бы ты без меня делала?.. — Потап гордо расчесал пятерней копну волос.
— А с тем Кощеем что?
— Жить-поживать стал с любимой своей. Из куска Нави царство сотворил — тридесятое. Тогда в Рускале раскол был страшный — куда ни плюнь, в государство угодишь. Потом у них наследник народился, тоже Кощеем назвали. Вот сын как раз и есть твой Бессмертный.
В голове все лоскутки одним покрывалом сложились. И про башмачки и про любимого моего в услужение. А Смерть-то хитра, как погляжу. По договору с Кощеем без башмачков бы осталась, по уговору со мной — без прислужника. Теперь все получит, если сдюжим. На сердце заметно полегчало — не самая плохая учесть для Яра готовится. Усадит его Смерть на трон в Нави, пусть в неволе да при деле. Авось, научится уму-разуму под чутким взором владычицы.
***
Следующие дни Потап несся к намеченной цели сломя голову. Затемно аспид в небо подниматься не решался, а посветлу гнал так, что уши закладывало. Баюну пару раз даже нехорошо становилось. Растерял кот радость от высоты, да ничего не поделаешь.
Дюжину рек пролетели, не меньше десятка дремучих лесов оставили позади. Пыталась города и села считать, но сбилась. Погода осенняя по-прежнему прохладой грозила, но против нас не шла. Пробрасывала дождичком время от времени, снегом мокрым приправляла, чтобы жизнь медом не казалась. В остальном пожаловаться нельзя — угодила осень.
Третьим днем среди полысевших лесных верхушек показался город красоты невероятной. Золотой монетой в центре дубовой рощи лег. Сверкал Кузняград крышами-луковками, цветастыми стенами выхваливался. Озерце у окраины кувшинками украшено, что зеркальце для такой красоты. Издалека просто диво как хорош город мастеровых.
Аспид мягко опустился на землю поодаль от городских стен в лесу. Посадка у крылатого змея стала получаться куда лучше, чем прежде. Больше Потап никого не давил и рытвин не оставлял — наловчился, видать.
— Вот и прибыли, — друг тяжело дышал после полета.
— Что-то плохо мне снова, — жаловался Баюн, нервно перебрасывая пушистый хвост из стороны в сторону.
— Кошки к полетам не особо приспособлены, — съязвил аспид.
— Вы идите, а я отлежусь, — попытки Баюна пройтись закончились разочарованием. — Представлю, что обратно лететь — и жить не хочется.
— Идите, — буркнул Потап, — простой какой. Кузняград, конечно, не столица, но, думаю, и тут у Яра глаза сыскаться могут. Нельзя нам соваться туда при своих личинах. Наворожила бы чего, цаца, а?
— Гляжу, и ты несложный, — приподняв бровь, с укором глянула на друга. — Я тебе что. ведьма на все руки?
— Как быть тогда? — в желтых глазах змея появилось разочарование. — Хоть попробуй, иначе скрутят нас — матюгнуться не успеем. Сама подумай, — коготь друга ударил по моей маковке, — Яр и меня, поди, раскусил, а про тебя и говорить нечего.
Ну, друже, просил — получай. Раздосадованная разговором, закрыла глаза и обратилась к банникам, что за стенами Кузняграда жили:
— Батюшки банники, не в службу, а в дружбу, — монотонным голосом я доставала слова из самого сердца. — подсобите путникам ради дела доброго. Доставайте гребни резные, веники ароматные. Диво дивное, чудо чудное — снимите личину прежнюю, сотворите новую. Сколько бы ни длились чары ваши, пусть не развеются, покуда мы снова на этом месте не окажемся.
С последним словом в голове раздались несколько голосов. Спорила банная нечисть — быть моей просьбе или к лешему нас отправить ни с чем. Потолковали недолго и захихикали. Душным паром тела наши с Потапом окутали и давай хлестать почем зря. Веников не видать, а шлепают аж визжать охота. Хорошо, мы по роще дубовой с аспидом побегали, думала, заморят нас окаянные. Баюну только потеха, позабыл о хвори — растянул морду в кошачьей улыбке.
Как закончили банники забавляться, стихло колдовство. Стояли среди дубов вековых, словно из парной выскочивши — измотанные, отдышаться нельзя. Ладно сработали: аспид обернулся молодцем совсем молоденьким, годов тринадцать отроду. Нескладный да неладный, как любой подросток. Глазенки на меня голубые таращит, щеки румянцем горят.
— Это... цаца, — голос у друга срывался с писка на легкий бас. — предупреждать же надо! Чего они творят-то?!
— Скажи спасибо, что помогли. Могли бы и плюнуть.
— Спасибо, — обиженно заворчал друг, ощупывая русую голову, стриженную под горшок.
— Я-то как? — доставая из-за плеча рыжую тоненькую косу, поглядывала на друзей.
— Сойдет. — довольно заключил Баюн. — Тебе только лицо поправили.
— Да, цаца, — выдохнул Потап. —Девиц такой наружности в селах обычно Проськами кличут.
— Ну, Проська так Проська. — легко согласилась я. — Не привыкать.
— Хорошо, что у тебя зеркала нет, — хихикнул кот.
Глава 12
Город мастеровых встречал радушно. На фоне хмурой осени яркие краски Кузняграда расходились в хвастовстве. Резные дома ровными рядами выстраивались в улочки, никаких тебе темных закоулков. Кругом чистенько, люди приветливые. Нечасто сюда гости захаживают, оттого народ на нас с интересом глядел, но без опаски и злобы. В каждом дворе работа кипела: где громче, где тише — все делом заняты. Дорожка привела нас к рыночной площади, но, видать, не в базарный день попали: пустые прилавки тоскливо дожидались хозяев под напиравшим осенним ветром, а тишина казалось совершенно чужой этому месту.
— Отколь будете, люди добрые? — проходивший мимо мужчина средних лет с густой бородой расплылся в любезной улыбке.
— Из Горок мы, — ляпнул Потап. — Я Ваца, а это сестрица моя Проська.
— Ну, пожалуйте, гости дорогие, — широким жестом мужчина будто разрешал нам остаться в городе. — Меня Горыней звать, кузнец местный. Не желаете товары мои глянуть?
— Прости, мил-человек, — подхватила я, — нам бы чеботаря. Для матушки обувку справить пришли, порадовать хотим.
— Ага, матушке обувку! — пискнул новоявленный Ваца.
— Это что же, вы пешие сюда добирались — и только за обувкой? — Горыня даже присвистнул от удивления.
— На что только ради матушки не отважишься. — закивал друг. —Денег у нас не шибко...
— Тогда вам лучше к новому чеботарю обратиться. Недавно в наши края пожаловал, цены умеренные держит. Да и, честно признаться, не было у него покупателей пока. Вы первыми станете.
— Не проводишь нас? — я захлопала ресницами.
— Провожу, — согласился кузнец. — Чего же не проводить.
***
Горыня остановился у ворот скромной по меркам Кузняграда избы. Добрый сруб, стройный. Бывало, не то что в селах — в городах мастера так избу сложат, что глаза закрыть охота. В Кузняграде такого не встретить — даже небогатый домик чеботаря выглядел очень прилично. Кузнец приоткрыл калитку и, впуская нас, снял шапку:
— Дальше сами, гости дорогие.
Отблагодарив его добрым словом, мы с Потапом вошли во двор чеботаря. Как же я боялась, что Сом в таком облике меня не признает да словам не поверит! Или с башмачками для Смерти не справится. Пока шли до крыльца, вся извелась. Наверное, слишком много плохого случалось в последнее время, теперь надежду на лучшее в сердце долго искать приходится.