— Ну, голуба, не повезет нам сегодня, — заключил Бессмертный, задумчиво оглядывая истоптанную землю.
— Вечер скоро. Надо бы на ночлег собираться.
— Тут недалече есть селенье — десяток домишек. Попросимся на ночь.
— Можно тут заночевать.
— Не стоит, — колдун вдохнул лесной воздух и прищурился, — пахнет лихом. Тропинки просто так от меня не прячутся.
Когда, наконец, вышли к селенью, я готова была завалиться на землю и вытянуть ноги, не дойдя пары дюжин шагов. Сумерки сделались густыми, мерцали слабые звезды на вечернем небе. Действительно, избушек десять, и даже зельного круга не стоит. Смелые люди живут в Рускальских лесах.
Кощей жестом указал на крайний дом с резными ставенками, и мы прибавили шаг в предвкушении долгожданного отдыха. Уханье филина разбавило стук в тяжелую дверь избы. Открывать не спешили. Кощей вздохнул и грохнул кулаком еще раз.
— Кого леший принес? — Чуть не вытолкнув нас с крыльца, дверь с резким скрипом отворилась.
— Пусти путников ночь скоротать, добрый человек, — попросил Бессмертный дряхлого старика, появившегося на пороге избы.
— Ну, коли не шутишь, молодец, — дед хитро прищурился, поглаживая редкую бороденку, — пущу. Али не путники вы? Может, разбойники?
— Нет, отец, — Кощей расплылся в благожелательной улыбке, — не разбойники. Меня Иваном звать можешь, а это невестушка моя Василиса.
— Хорош брехать, — ухмыльнулся старик, — видал я таких Иванов. Правду говори или проваливайте на все четыре стороны.
— Не хотел напугать тебя, отец. Кощеем меня звать.
— Другое дело, — на лице деда не появилось и тени страха перед грозным именем колдуна. — Кощей Бессмертный в хозяйстве сгодится, пусть и на ночь, — старик вытер костлявые руки о льняную рубаху. — Проходите, гостями станете.
Внутри избушки желтым огнем резвились лучины, едва освещая пыль по углам. Видно, старик одинок — нет женской руки в доме. Пара лавок вдоль бревенчатых стен выли от нажима протяжным вековым скрипом. Сколько жилью лет — один черт ведает. Запах не старости — старины в горнице щекотал ноздри. Печь в углу пообгорела, посыпалась. Сюда бы печника хорошего, и заиграет в топке огонь веселый с новой силой.
— Баньку истопить не предлагаю, ночь пришла. Не серчайте, — дед поставил на стол горшок. — Угощайтесь, гости дорогие. Ужин небогатый.
— Спасибо, отец, — Кощей взял предложенную ложку и протянул мне, — богатого не надо, и на том спасибо.
— Что у вас с зельным кругом приключилось? — зачерпывая ложкой рассыпчатую кашу, поинтересовалась я.
— А что с ним? — старик поднял на меня помутневшие от времени глаза.
— Так нет его.
— Ну да. — дед на мгновение погрузился в свои мысли, — нету. Да и не нужен. Один я тут остался. Все уже померли, а я вот все никак смерть свою не сыщу.
— Зачем же ты, отец, смерти ищешь? — Кощей нахмурил брови. — Сама придет, когда время наступит.
— Ты колдун древний, больше моего свет этот повидал, а тело твое молодо, от хворей не страдает. Пережил я супругу, детей пережил. Что мне теперь осталось? Ног скоро не подыму, уйти к людям уже сил нет. Забыла обо мне смерть, не вспоминает.
— Горько говоришь, отец, — глубокий вздох Кощея врезался в тяжелый воздух горницы.
— Горько, — кивнул старик, — а от мыслей и того страшнее. Помоги дряхлому — оборви жизнь, — он с надеждой в усталых глазах уставился на Бессмертного.
Ответа старик не дождался. Кощей, оставив ужин, растянулся на лавке и закрыл глаза. Мой аппетит растворился вместе с тягостным разговором. В горнице повисла холодная тишина, кутая голову ледяными мыслями.
— Доброй ночи, путники, — оставив надежду на помощь, старик тяжело забрался на печь.
— И ты спи, — обратился ко мне жених, не открывая глаз.
— Ты же не убьешь его?
— Спи, душа моя, — повторил колдун.
Какой тут сон? От каждого шороха дрема с дрожью рассыпалась. Возвращаясь из сна, я кляла скрипучие лавки и собственное сердце за беспокойный нрав. Назойливые мысли окончательно убили желание заснуть. Готовая бежать хоть в лес к волкодлакам под бок, решила разбудить Кощея. Не успела — за мгновение до моего оклика колдун поднялся с лавки. Жених прошелся по горнице, стараясь не скрипеть половицами, и остановился у кадки с водой.
На точеных пальцах колдуна кучерявой дымкой показался теплый свет. Кощей аккуратно опустил ладони в воду. Горница наполнилась покоем. Стало так хорошо на душе, так мирно в сердце. Слух едва улавливал женское пение: нежное, красивое. Голос пел о любви, о рождении новой жизни. На лице Бессмертного заиграла легкая улыбка. Черпал воду в ладони и опускал обратно, играя с волшебной дымкой. Шептал ей что-то ласковое под храп старика на печи.
— Зря не отдохнула, голубушка, — Кощей повернулся в мою сторону,— рассвет за окном. Уходить пора.
Чудесное колдовство Бессмертного одним глотком выпило ночь. Наблюдая за женихом, не заметила, как лесное село посетило едва родившееся утро. За дверью избы старика сонно затянули первые трели птицы. Нежное женское пение мягко утихло вместе со светящимся туманом на ладонях Кощея.
— Что это? — с интересом заглянув в кадку, я обнаружила только прозрачную воду.
— Немного молодости. Вот и Кощей в хозяйстве сгодился, хоть и на одну ночь, — улыбнулся жених.
— А это что? Вчера не было, — я аккуратно коснулась отпечатавшихся морщинок в уголках глаз колдуна.
Сбивая сапогами утренний иней, мы спешили вглубь соснового леса. Оставляя за спинами десяток лесных избушек, чувствовала, как почва под ногами пляшет легкими волнами. Бессмертный опустился наземь и прильнул ухом к опавшей хвое.
— Слышу тебя, Матушка Сыра Земля, услышь и ты меня. — голос колдуна эхом пронесся через кроны деревьев,
— покажи путь дорогу, направь путников тропою тайною.
Ответа долго ждать не пришлось. Тотчас шальной ветер поднял сосновые иголки и, закружив в причудливом танце, выстелил узкую тропинку. Утреннее солнце заиграло на волшебном пути, приглашая следовать за лучами.
— Пойдем, краса моя ненаглядная, — Кощей подставил мне локоть, — заждались нас уже.
***
Оказалось, суженый разжился не только конюхами. Молочная река с кисельными берегами, частокол вокруг палат Кощеевых — на месте. Только вот у ворот не тишина притаилась, а вполне живой человек. Прислонившись спиной к тяжелым воротам, дремал молодец.
— Тишка, так ты царя встречаешь? — гаркнул колдун, приподнимая шапку с глаз спящего парня.
— Милуй, царь-батюшка, милуй! — захлебнулся сном молодец, схватившись за головной убор.
— Тихомир — писарь мой, — улыбаясь метаниям парня, пояснил Бессмертный.
— Не серчай, государь. Со вчерашнего тут околачиваюсь. Ветер, что ты прислал, обещал — к вечеру пожалуете,
— на одном дыхании выпалил Тишка.
— Обождать пришлось ночку, — колдун одобряюще хлопнул писаря по плечу, — не серчаю. Будьте знакомы — это Василиса Дивляновна, душа моя, невестушка.
— Здравствуй матушка, царица будущая, — Тихомир, не раздумывая, хлопнулся на колени.
— Это как понимать? — смущаясь почестей не по чину, резко зашипела на жениха.
— Не вели на кол сажать, матушка! — взвыл парень.
— Да что ты, что ты, — я кинулась поднимать писаря с колен, — никто тебя на кол сажать не собирается!
— Василисушка. — Кощей с умилительной улыбкой наблюдал за нашим с Тишкой общением. — Тихомир дюже любит лишнего прибавить. Вот и познакомились.
Жених, явно довольный происходящим, соизволил подождать, пока помогу молодцу отряхнуть кафтан от пыли и вручу упавшую шапку.
— Дороги хороши, а дом милее.
Кощей толкнул тяжелые ворота, пропуская меня в просторный двор. Царские хоромы Кощея переливались яркими цветами под дневным солнцем. С последнего моего визита здесь все преобразилось. Терема выкрасили, резьбу обновили. Толстые бревна под ногами сияли чистотой — ни пылинки. Всюду, занятые делами, сновали прислужники. Встречая царя-батюшку на пути, в пояс кланялись и дальше спешили. Видно, что народ государя любит, рады возвращению.