— Не ждал гостей, — голос Бессмертного прозвучал совсем рядом.
Колдун стоял далече, на высоком крыльце одного из теремов. Как и прежде статный, разодетый в черные шелка мужчина выглядел среди старых запущенных построек, словно новенький золотой на грязной тряпке.
— Худо тебе, ведьма? — Кощей разом оказался подле меня и протянул руку.
— Не шибко хорошо.
— Ну и разит от тебя, — он сморщил нос, прищурив медово-карие глаза. — Ты в бочку с крутым зельем упала? — последнее слово колдуна вошло в уши эхом, вокруг стихло.
Очнулась в тепле, укутанная в тяжелую медвежью шкуру. Просторный зал наполнял мягкий свет: сотни полторы свечей — не каждый себе позволить может. По стенам дубовые полки от пола до потолка заставлены книгами. Голова закружилась от запаха бумаги и кожи. Нос защекотала пыль, но при виде такого великолепия никто чихнуть не решится. Открыв рот, глянула вверх — обложки переливались почище сокровищ в государевой казне: драгоценными камнями украшены, золотыми нитями вышиты.
— Легче, ведьма? — хозяин сидел на стуле с высокой спинкой, вроде трона.
— Не знаю, — вытащила руки из теплого меха и попыталась подняться. Точно такой же «трон» тихонько пискнул подо мной.
— Не спешила бы, серьезная беда с тобой приключилась.
Я, конечно, добро получила от заклятья Вечности, но до серьезной беды не дошло, слава солнцу. Цела, жива — это главное. Кощей уловил мое непонимание:
— Дай руку, — он слегка изогнул брови и взглядом чуть не в душу залез.
Меня передернуло от прохлады его ладоней. Бессмертный ухмыльнулся, поняв, отчего вздрогнула — сделалось неловко. Колдун набрал воздуха в грудь и выпустил дыхание на мою ладонь. Из руки в воздух метнулись две черные руны, я вжалась в спинку стула и замерла от ужаса.
— Не бойся, ведьма, — голос колдуна показался холоднее кожи, — я их унял, вреда не причинят, но вытащить из тебя не смог. Расскажешь, что за напасть такая? — он собрал мои пальцы в кулак, и надписи исчезли.
Ох, как спешила рассказать! Слова бойко рвались с губ, я путалась, дюжину раз возвращалась к началу, забывая, о чем говорю. Кощей терпеливо слушал, но оставался безразличным. Ни искорки волнения в глазах, лицо что камень. Обычно одно упоминание заклятья Вечности вызывало у людей неподдельный страх или удивление, но не сейчас, не у Бессмертного.
— Не очень интересная история, — зевнул колдун, — но раз такое дело, можешь у меня пожить какое-то время.
— Как пожить? Я не за тем пришла.
— Зачем же?
— Помощи просить.
— Разве я не помог?
— Помог, конечно, — растерялась, ведь и впрямь помог. — Только Рускалу так не спасти, Гороха на трон не воротить…
— Погоди-погоди, — ладонь Кощея закрутилась в завершающем жесте, — ты всерьез думаешь, что мне до Рускалы и Гороха есть дело?..
Вот тут я пыл поумерила. Ожидала, что Бессмертный сразу не согласится, но чтобы так жестоко отрубить голову надежде… Слов не нашлось ответить. Рот открывала, воздух, что рыбка, хватала, да ничего не придумала.
— …Хоть черт лысый на трон Горохов влезет — плевать.
— Мне о тебе другое сказывали, — наконец, собрала разлетевшиеся мысли и заговорила. — Яга, Соловей, Малуша — все говорили, что ты не такой, как в сказках написано. Видать, ошиблись они.
— Друзей моих не тронь, — зло бросил Кощей.
— Они и мои друзья. Вот только никто из них не сомневается — вызволять надобно Рускалу из рук Кышека.
— Горох, по-твоему, не понимал, что Кышек на трон метит? Что ж теперь всякому малохольному помогать?
— Понятно, — я с трудом выбралась из тяжелой медвежьей шкуры и поднялась со стула. — Зря пришла.
— Куда собралась? — колдун встал на пути. — Ты хоть знаешь, как отсюда выбраться?
— Разберусь, — схватила плащ со спинки стула.
— Тут заночуешь, — он резко развернулся и отправился к выходу.
Хворь отступила, но силы пока не вернулись. Догнать Кощея не вышло, и я уперлась в закрытую дверь. В замке послышался поворот ключа.
— Эй! Отвори! — барабанила кулаком да сапогом прибавляла. — Отворяй, кому говорю!
— Утром, — глухой, холодный голос колдуна исчезал вместе с гулкими шагами.
Вот ведь ирод, запер! Прислонилась к двери и еще раз ударила каблуком. Что ни день — новые неприятности. Да когда же это закончится-то?! Поглядела на ладонь — через кожу виднелась пара рун. Словно воском залитые знаки слабо переливались черным светом. Что же получается, заклятье Вечности на три части разделилось: одна в книге осталась, вторая на клочке бумаги, а третья во мне спряталась?
Уставшая, ослабшая забралась в шкуру и устроилась поудобнее на стуле. Высплюсь, а утром отправлюсь бабу Ягу искать. Других мыслей все одно нет.
Проснулась от чужого дыхания. Открыв глаза, встретилась взглядом с нависавшим надо мной колдуном и чуть не взвизгнула. Кощей сразу выпрямился и, скрестив крепкие руки на груди, недовольно сдвинул брови.
— Уже утро? — в окно заглядывало яркое солнышко, спина затекла. — Значит, я могу уходить, — потянувшись, откинула край шкуры.
— Не можешь, — бросил Бессмертный и мягко опустился на соседний стул.
Колдун подпер голову кулаком и задумался. Терпение мое понемногу испарялось. На рожон лезть не хотелось, но отказ сбил с толку. Молчание звенело в ушах, в голове билось беспокойное сердце.
— Я подумал и решил… — в утреннем солнце на пальцах Кощея заиграли блеском драгоценные перстни, — решил, что помогу.
Заворожено глядела на сверкавшие грани камней. Нацепил с десяток, да и одежа на нем сегодня… нарядная, что ли. Рубаха светлая до полу, вышивка — птицы заморские в садах красочных. Вон, даже лысина блестит.
— Ты слышишь, чего говорю, ведьма?
— А? Да-да, слышу, — встрепенулась я. — Помочь решил, значит. Чего это?
— Слыхала, что утро вечера мудренее? Так и есть.
— Ой ли? — недоверчиво сощурилась я.
— Не язви, — почти приказал колдун. — Отправлюсь в палаты Гороха, разузнаю, что да как, а ты меня здесь обождешь. К вечеру ворочусь, там и решим.
Согласия дожидаться не стал, встал и отправился прочь из зала.
— Снова запрешь?
— Нет, — Бессмертный на мгновение замер, но не обернулся, — можешь по теремам ходить, но со двора ни шагу.
Колдун оставил дверь приоткрытой, словно в подтверждении доброй воли не закрывать меня здесь. За порогом оказалось не так тепло. В коридоре ни души. В таких хоромах должно быть не меньше полусотни прислужников.
Побродив немного по пыльным закоулкам, поняла — никого не встречу. Пуст дом Кощея, что дырявое ведро. Окна грязные в паутине, половицы визжали почище девок в холодной речке. Домовуха во мне чуть не кричала от такого запустения. Чуяла — когда-то здесь домовые водились. Их следы, невидимые глазу, но не скрытые от моего носа, повсюду, разве что мхом не поросли — так давно это было. Дверей не один десяток, все заперты, а в замочных скважинах темнота. Чудное место, колдовством из каждого угла несет, а на что чары наложены — непонятно.
Живот свернуло от голода. Поискать кухню да сообразить себе каши. Наберусь сил и во двор отправлюсь. Найтмар, поди, тоже голодный, еще и не поеный, на холоде ночь стоял. Спустилась по лестнице вниз и оказалась прямо перед входом в кухню. Петли голые, двери сняты. Грязища кругом, света белого не видать. Печь добрая, но до того закопченная… Посуда, что ни горшок — с трещиной, что ни тарелка — жиром перепачкана. Ложки под столом валяются, полотенца можно ставить — не упадут. Воды в кадках нет, бочки какие-то — огурцы квасили или капусту. Плесень, пауки, пыль — добренькое утречко. Даже есть расхотелось.