— Похожа.
— Плохо, ой как плохо! Кощей, обличи самозванца, ты ведь древний колдун, ты сможешь.
— Простая какая, — выпучил глаза Бессмертный. — Ладно, Горох дурак дураком, но Кышек-то с головой дружит. Чародеи государевы на его стороне, и воевода тоже. Плахи не боюсь, но в цепях болтаться что-то не хочется.
— Что же делать? Чертовка им все как на ладони покажет.
— Здесь ты в безопасности. К моим хоромам просто так не подобраться, впрочем, как и выбраться. Завтра перенесу сюда Соловья и Ягу, вместе решим, что делать.
— И Несмеяну, она палаты царские лучше нас всех знает.
— И Несмеяну, — немного поразмыслив, согласился Кощей. — А сейчас спать иди, опочивальня давно готова.
— Сначала коня накормлю.
— Накормлен уже, — Кощей потянулся к сахарному терему и отломил кусочек. — И не надо перечить, — продолжать разговор Бессмертный явно не собирался.
Опочивальню отыскала быстро. Единственная распахнутая дверь на весь коридор так и манила к порогу. На удивление внутри оказалось чисто и тепло. В углу стреляла влажными дровами печь, широкая постель хвасталась пухлыми подушками да чистой простыней. Вместо одеяла снова шкура медвежья. Охотится, что ли, Кощей? На сундуке нашла теплую рубаху до полу. Приятно стало — позаботился о гостье хозяин. Еще бы в баньку сходить, но пришлось довольствоваться водой из кадки и рушником — тоже неплохо.
Переодеваясь, развязала пояс, и на пол повалились мои скромные пожитки. Плохо без сумки-то. Натянула чистую рубашку и, плюхнувшись на коленки, стала собирать вещи. Мятый обрывок заклятья Вечности играл проклятыми рунами да тоску нагонял.
— Добренького вечера, — мурчащий голос Баюна неожиданно раздался за спиной.
— Зачем подкрадываться? — наскоро замотала клочок теткиной книги в пояс и сунула в рукав.
— Не серчай, — богатые усы дернулись от широкой улыбки. — Кощей просил с тобой заночевать. Беспокоится.
— Обо мне беспокоится?
— Конечно, ты ведь его гостья. Как иначе?
Недоверчиво улыбнулась пушистому, взбивая подушки. Кот завел громкое урчание и ловко вспрыгнул на кровать. Потоптался по мягкой перине, выпуская когти, как положено кошкам. Устроившись в ногах, спрятал нос в хвосте и закрыл желтые глаза. Ну раз так, будем спать. Забравшись под шкуру, устроилась поудобнее.
— Василиса, будь спокойна, ежели Кощей вызвался помочь — поможет, не бросит, — Баюн мягкой поступью прошелся по кровати и улегся ближе ко мне.
— Не о том сердце плачет, — почесала кота за ухом.
— Расскажи, — желтые глаза блеснули в мягком свете.
— Ох, так сразу и не сообразишь с какого края начать… Запуталась я, все в жизни с ног на голову перевернулось. Любимый меня оставил, а лиходеи из сказок друзьями стали. Вот скажи, как понять — где добро, а где зло?
— Нет, Василиса, ни добра, ни зла, — голос Баюна сделался твердым. — Как лиходей говорю, знающий не одну тысячу сказок.
— Как же это?
— Обыкновенно, — кот уселся на перине. — Вот ты попала в передрягу с заклятьем Вечности, так?
— Так.
— Добрая, простая девица, домовой волшбой занимаешься — так?
— Так.
— Когда-нибудь о тебе тоже сказку сложат, и, слава солнцу, ежели сказитель все верно истолкует, а народ его правильно поймет.
— Что же, врут сказки?
— Не врут — приукрашивают. Так что Яга у нас молодцев в печи варит, а Кощей девок губит.
Про Бессмертного не уверена, а что ведьма с молодцами в печи творит — своими глазами видала: ничего худого, только польза им. Да и сама баба Яга — приятная старушка. Язык не повернется о ней плохо сказать.
— Гляди в оба, Василиса. Порой люди совсем не те, кем кажутся.
Щелчком пальцев потушила свечи и прижалась щекой к мягкой подушке. Урчание кота скоро стихло. Уснул Баюн, а мне не спалось. Все думала о его словах. Прав усатый, хоть тресни — прав.
Тихонько поднялась с кровати и запустила ноги в сапоги. За окном стеной валил снег — зима зимой… Жаль на улицу ходить не велено. Люблю ночные снегопады. Кругом тишина, и будто слышно, как снежинки на землю опускаются, шуршат. Вздохнула, ощутив себя полонянкой. Нет уж, по теремам прогуляюсь, хоть в окна на снег погляжу. У Кощея двор ночью светлый, да и сна ни в одном глазу.
Бессмертный — любитель бесконечных коридоров и переходов между теремами. Ума лишиться недолго, или ног. На первом этаже остановилась у самого большого окна, и забыла, как дышать. На улице творилась настоящая сказка. Снегопад поутих, на землю опускали редкие хлопья. Сверкая в свете доброй сотни факелов, снежинки казались драгоценными камнями. Ни одна сокровищница, ни одна царская казна не видала такого великолепия. Даже черепа на частоколе больше не пугали.
— Васенька… — хриплый голос здорово напоминал Яркин.
В ужасе дернулась назад и, обернувшись, почуяла, как сжалось сердце. Показалось? В теремах тишина, только стены иногда щелкают бревнами на морозе. Лучше спать пойду, не к добру это. Только шаг сделала, снова хрипотцой в уши зов прилетел:
— Вася, Васенька…
Кроме лестницы на второй этаж, тут еще одна имелась — вниз вела, и голос точно оттуда слыхала. Что Яру в подвале Бессмертного делать? Когда голова понимает, а ноги ее не слушаются — отыскать неприятности легче легкого.
Голос друга звал все настойчивее, а сердце стучало так быстро, что в груди гудело. Перебрав ступени, очутилась в подземелье. Душный воздух, на стенах факелы коптили, освещая тяжелую кованую дверь и несколько распахнутых решеток. Дальше — полумрак и темнота.
— Вася…
Готова была руку на отсеченье отдать — из самой глубины каменного коридора звал Ярка.
Дернула из кольца горящий факел и зашагала к темноте. Волнение выходило дрожью, огонь в руках трясся, а я неслась на зов.
— Ярушка, — шепот сорвался с пересохших губ, когда увидала любимого за толстыми прутьями запертой решетки.
— Вася, беги от Кощея! — в грязной рубахе, бледный, он ползком отправился ко мне.
— Как ты здесь, Ярка? Что приключилось?
— Уходи из хором, уходи… — словно безумный повторял друг, глядя на меня остекленевшими серыми глазами.
— Да куда бежать-то?! Как же тебя здесь оставить?!
— Не уйдешь — оба умрем. Беги за помощью, Вася! На тебя одна надежа.
— Яр…
— Беги, скорее. Скорее, Вася, — во взгляде милого столько мольбы, что дурно сделалось.
Выходит, обманул Кощей, ирод проклятый! Запер Ярку, меня из теремов не выпускает. Неужто он с Кышеком заодно? Вот так угодила, Василиса Дивляновна. Отдаст меня в руки лиходея, и поминай как звали. Кто знает, какие у них с самозванцем дела? Небось, продал меня Кышеку, уж злато Бессмертный любит — это всем известно.
Дверь терема громко хлопнула за спиной. Достала из рукава свернутый пояс с торчащим краешком обрывка заклятья Вечности и замерла. Во рту заиграл соленый привкус, губу защипало. Нечего тут думать, тикать надобно! Угодить в подземелье Бессмертного — раз плюнуть, тогда уж не вытащить мне друга.
По двору крадучись ходила, во все постройки заглянула, но Креса не нашла. Куда найтмара дел, паршивец?! Может, и нет моего коня больше. Сытый да напоенный…
Ничего вокруг не замечала, неслась по мосту через речку, доски под сапогами свистели. От факела толку мало — ни рожна не видать. Сама не поняла, как в лесу очутилась. Споткнулась о торчавшую корягу и полетела в сугроб, выпустив огонь из рук. Нырнула палка в снег и потухла. В кромешной тьме я очутилась. На небе ни луны, ни звездочки — затянуло снежными тучами. Будто ослепла я.
Зубами от холода стучала — в одной рубахе на морозе несладко. В ногах силы пропали. Да и куда бежать теперь? Только подумала — сгину в ночном лесу, как доля придумала новую напасть. Шорох крыльев, и у ног очутились два красных огонька — вестник. Глаза не видели, но почувствовала, как птичьи когти полоснули по рукаву, куда спрятала заклятье.
— Ведьма, ты сдурела?! — огоньки глаз нечисти разошлись в стороны и потухли, яркое пламя на миг осветило зимний лес.